Существует три версии фильма. Первая — немая, при ее показе Бунюэль прятал за экраном граммофон, который играл музыку. Потом в 1960 году фильм был озвучен — туда добавили ту самую музыку. А в 1983 году появилась еще одна версия озвучки, там другая музыка и вой собаки.
На премьеру Бунюэль взял с собой камни, чтобы отбиваться от возмущенных зрителей.
К удивлению его создателей, фильм не был запрещен — хотя в полицию явились десятки людей, утверждавших: "Надо запретить этот неприличный и жестокий фильм". Кроме того, во время просмотра произошло два выкидыша.
Некоторые образы в фильме подсказаны сновидениями. Луна и глаз приснились Бунюэлю, а рука и муравьи — Дали.
В "Андалузском псе" снялись и Бунюэль, и Дали.
Сценарий был написан за неделю, а съемки заняли две недели.Версия для печати
Правильный перевод, конечно же, "Андалузский щенок". В Студенческой Резиденции Школы изящных искусств — где жили и неплохо проводили время Дали, Бунюэль и — Федерико Гарсиа Лорка (имя Лорки просто обязано появиться во первых строках любого рассказа об этом фильме, так заведено) — андалузскими щенками презрительно называли южан. Это прозвище означало "слюнтяй", "маменькин сынок", "недотепа", "растяпа" и т.п. Считается, что некоторые образы в фильме отсылают к стихам Лорки. Малиновская (известный филолог-испанист, переводчик) даже пишет, что в герое фильма Лорка узнал себя. Очень сложно понять, как в герое фильма можно узнать кого бы то ни было — но это только глядя со стороны. У них же была там студенческая жизнь, в этой студенческой резиденции, и все они были безумны — также безумны были и мы. И они дружили все втроем, а потом Дали и Бунюэль сняли фильм, содержавший, помимо того, что им снилось, еще и то, что их окружало. Потом они рассорились и друг с другом, а еще потом — написали каждый по книге, с рассказом о том, как именно гениален ее автор, и о том, что весь успех фильма, конечно, случился только благодаря ему. Это очень смешно и довольно печально. Может быть, Лорка бы тоже написал такую книжку — но не успел. Кстати, Лорка — чуть ли не единственный человек, о котором Дали пишет с уважением.
В одном месте мне встретилась другая гипотеза о происхождении названия — дескать, есть в Андалусии обычай, по которому смерть человека сопровождается воем пса, оповещающем о скорбном событии. Это явный бред — не только в Андалусии, но и везде есть примета о вое пса перед чьей-то смертью, и непонятно, причем тут Андалусия. Что же до обычая, то как, интересно, они заставляли собак выть, когда кто-то умирал. Наступали им на хвост?
"Андалузский пес" — я буду использовать неправильное, но устоявшееся название — это памятник молодости и безумию. Это квинтэссенция сюрреализма — а кроме молодости и безумия в нем ничего больше и нет. И не может быть. Все, что было потом, все остальные образы, все остальные люди, все телефоны-лобстеры и люди-лампочки — только тиражирование одного и того же. Может, "Андалузский пес" еще потому гениален, что он о том, в чем все участники съемки прекрасно разбирались, и чему идеально соответствовали, и только об этом.
Как и все фильмы, "Андалузский пес" линеен, от этого возникает ощущение если не действия, то хотя бы определенной последовательности образов. Это ощущение ложно. Важно, наверно, только что он начинается первой — самой известно — сценой и кончается последней, все остальное могло идти в любом порядке. Важны только сами образы и отдельные кадры, все. Чтобы снять это, понадобилась куча разных вещей. "Бутафоры в кино — люди закаленные и навидались всякого: что не попроси, не удивятся. Но когда мы стали снимать "Щенка", ленту короткую и по части антуража непритязательную, даже у видавшего виды мастера, как он сам после признался, глаза полезли на лоб. Что же нам понадобилось? Ну, например, голый манекен с двумя живыми морскими ежами под мышками. Или такой грим для Бачева, чтобы казалось, что у него нет рта; затем такой, где на месте рта у него вдруг вырастают волосы — не усы, а именно волосы, как подмышками — нужно постараться сделать похоже! Нам также требовалось четыре дохлых полуразложившихся осла — они должны возлежать на роялях; муляж отрезанной руки, не отличимый от настоящего обрубка, коровий глаз и три муравьиных кучи." Надо сказать, что ослы на роялях не производят такого уж сильного впечатления среди всего прочего. А это один из самых важных эпизодов, с которым долго возились — выливая на ослов клей, расширяя им глазницы ножницами и вставляя в каждую пасть еще по одной челюсти. Кроме того, тут — редкий случай! — точно известно, кому посвящены эти ослы — некоему ослику Платеро, персонажу книги Хименеса. Наверно, потому что описание этих ослов занимает куда больше времени, чем появление ослиной морды в кадре.
Кстати, большинство текстов об "Андалузском псе", которые есть в интернете, удивительно безграмотны, бессмысленны и нелепы — за исключением того, что написали сами Дали и Бунюэль. Возможно потому, что "одна из самых жестоких сцен мирового кинематографа", сами-знаете-какая, так сильно потрясает, что когда зрители решаются открыть собственные глаза, фильм уже кончился. Или потому, что личности Дали и Бунюэля, их последующие противоречия, а также вся эта сюрреалистическая кутерьма завораживают. Сложно рассуждать о фильме, снятом двумя гениями, и за которым к тому же маячит тень третьего.