Награды: Венецианский кинофестиваль — лучший оператор (Эммануел Любецки) — премия Golden Osella; премия Laterna Magica Prize за режиссуру — Альфонсо Куарон.
В 2027 году человечество окажется на грани вымирания. Причиной тому будет утрата возможности воспроизводить себе подобных. Главный герой фильма, Тео, обычный молодой мужчина около 50 лет, как раз смотрит новости в кафе, куда заскочил выпить кофе и перекусить во время ланча. Трагический голос сообщает, что только что погиб самый молодой житель планеты Земля — ему было всего 18 лет. Он всю жизнь боролся с внезапно свалившейся на него известностью и, в очередной раз нахамив какому-то фанату, был им убит. Подавленный горестным известием, Тео выходит из кафе, и в кафе тут же звучит взрыв. Да, Лондон образца 2027 года напоминает не оплот цивилизации в эпоху развитого капитализма, а какой-нибудь город времен фашисткой оккупации (или, если вдруг эту статью читают латыши — времен советской оккупации :)). Но телехроники и заявления политиков не оставляют сомнений, что Британия остается последним островком спокойствия на Земле — во всех прочих мегаполисах творится полный хаос, а в Нью-Йорке вообще взрываются атомные бомбы. Умирающее человечество энергично добивает себя. Депрессивный Тео постоянно пьёт и ноет, чем радикально отличается от своего друга, старого весельчака Джаспера, который курит дурь, слушает death-metal и травит анекдоты. Однако, жизнь Тео круто меняется, когда появляется его бывшая любовь Джулиан, нынче возглавляющая террористическую группировку "Рыбы". Она просит Тео замолвить словечко перед его высокопоставленным братом, раздобыть необходимые документы и сопроводить до специального места нелегальную эмигрантку из "стран третьего мира", в который превратились все страны, кроме Англии. Почему эта беженка так важна? Да потому, что беременна! Очень логично, что именно эта простоватая негритянка носит под сердцем ребенка, родившегося впервые почти за два десятка лет. Плодящиеся со скоростью электрона, разогнанного природным синхрофазотроном, африканские негры не могут просто так прекратить рожать. Девушка и сама не помнит, кто отец, — "да много их было". Но на этого "ненужного" ребенка претендуют практически все структуры власти — от нелегальных террористических, до самых что ни на есть "легитимных". Тео и Ко отправляются в опаснейшее путешествие через сотни полицейских кордонов и сонмы обезумевших людей, как беженцев, так и коренных англичан. Всё ради того, чтобы оставить младенца матери, а мать оставить под опекой таинственной организации "Человечество"…
Антиутопия — жанр не то, чтобы сильно популярный. Зато древний и неумираемый. Фильмы и романы, сделанные в этом жанре, довольно похожи между собой. Про "молодой мир", в котором перемерли все люди, старше 20 лет, уже писал Уоллес. Джеймс, автор романа, по которому снят фильм Куарона, пишет про пожилой мир, в ребро которого ударил бес, и люди стали убивать друг друга с еще большим азартом. Поначалу Куарон заостряет внимание на конъюнктурной теме терроризма (Тео обвиняет в взрывах террористов, а те валят вину на правительство, которое устраивает эти взрывы каждый раз, когда обосрётся какой-нибудь политик, — дабы отвлечь внимание общественности). Толком с темой не разобравшись, Куарон съезжает на другую тему, еще более конъюнктурную, тему нелегальной эммиграции. За широко открытые границы он ратует с таким упорством, что еще чуть-чуть, и его эсхатологический фильм превратился бы в копию слащавейшего артхауса 2004-го года "День без мексиканцев" ("A Day Without a Mexican"). Но не превратился, потому что Куарон хоть и мексиканец, но не Серджио Арау, и умеет снимать жанровое кино. И тем не менее, скользкие эти темы, по-видимому, никак не способствуют началу проката фильма в США, в то время как российский зритель уже принес в копилку фильма порядка миллиона долларов.
Несмотря на спекулятивность поднимаемых в фильме тем, изрядную примитивность и мелодраматичность сюжета и шаблонную невнятность персонажей (притом, что актерский ансамбль весьма неплох: что Клайв Оуэн, что Джулианна Мур, что Майкл Кейн — все они являются прекрасными актерами), фильм впечатляет. И впечатляет за счет сильных, тщательно проработанных и удручающе правдоподобных образов скорого будущего. Крупный бюджет позволил Куарону налепить мрачнейший грим на лицо современного Лондона и согнать огромные массовки злых и оборванных людей. Забавно, конечно, ибо обычно деньги тратятся на созидание архитектурных шедевров, каких-нибудь красот… а Куарон вбухал миллионы долларов на создание разрухи (в одном этом словосочетании кроется парадокс). Это как яма, от которой чем больше отнимаешь, тем она становится больше. Туманный Альбион превратился в угрюмое место с разрушенными и никому уже не нужными школами, обтянутыми колючей проволокой лагерями, горящими автомобилями и осыпающимися зданиями. Он выглядит почти так же мощно, как альтернативный мир 2029 года, изображенный Ридли Скоттом в "Бегущем по лезвию". Вообще Куарон как бы идет рука об руку с Ридли Скоттом, потому что и мастерски поставленная сцена уличных боёв в концовке фильма сделана в том же ключе, что и боевик "Черный ястреб". Да, а еще одна классная, напряженная сцена побега из террористического лагеря напоминает эпизод с бегом Флёры через деревню из фильма "Иди и смотри". Что бы там ни говорили, но Альфонсо Куарон сделал зрелищный фильм, и требовать от него большего — это уже жлобство.
Ощущаю себя человеком, который никак не может разродиться, потому что не могу понять, почему же антиутопия, напоминающая по грязной, бесцветной картинке "Кодекс 46" Уинтерботтома, не вызвала у меня никаких чувств. Честно говоря, сразу после "Дитяти человеческого" я посмотрела фильм "Плутовство" ("Хвост виляет собакой") с Дастином Хоффманом, и мой мозг провел яркие параллели между фабрикующим войну с Албанией героем Хоффмана и Куароном, изо всех сил размахивая кистью живописующим страшное и безнадежное будущее человечества. Кино — это очень часто агитка, долженствующая в чем-то убедить, но "Дитя человеческое" в этом смысле чемпион, потому что играет в другой лиге. Оно походит на посыпающего пеплом голову монаха, который приперся под твое окно и размахивает брошюрами и фотографиями солдат в Чечне. Все, вроде, правда, но какого черта он пляшет под твоими окнами?
На мой взгляд, Куарон изрядно переборщил с имеющимся у него арсеналом. Он валит в кучу сразу все, тогда как для хорошей истории вполне достаточно и одной идеи. Так молодые, жадные писатели пытаются забить в свои книги как можно больше зачатков, спиралей мыслей, не в силах приберечь их на потом. Танки, порезы, бедность, колючая проволока, теракты, бесплодие, боязнь того, что негры окажутся более живучими, войны, — все идет в ход, но сгустить эти данные еще сильнее ( за счет количества) Куарону попросту не удается, и на какой-то минуте фильма начинает казаться, что с тобой шутят. Тот же "Кодекс 46", который почему-то сразу вспоминается в связи с "ДЧ", брал другим. Мир тоже практически бесплоден, но потому, что все вокруг — клоны друг друга и половые связи с деторождением запрещены. Там трогательность человеческих взаимоотношений и трагичность сложившейся ситуации подкатывала к горлу комком при всей некрасивости главных героев. Здесь же некрасиво все вокруг, но некрасиво слишком уж ненатурально, слишком... красиво. Парадокс? Но Оуэн, идущий по коридору, изрешеченному пулями, — это плакат, это тот самый удачный shoot. "Дитя человеческое" пахнуло прямолинейностью, с которой снимали подобные фантастические картины прежде. Фильм выглядит эдаким ретро, а не злободневным отрывком, проходы же с ребенком а-ля Дева Мария — китчем.
Кишки, курицы, танки, развалины — Куарон не скупится, и эта его щедрость встает поперек горла, ибо чересчур уж подчеркнута. Она фильтруется моими заслонками и на выходе оставляет ноль, который делает необходимость что-то написать о фильме тяжелым трудом. К тому же я лишний раз понимаю, насколько же зависит восприятие фильма от мировоззрения. Мне, к примеру, трудно поверить, что все женщины города устраивают истерику из-за гибели 18-летнего придурка только потому, что он был напоминанием о "плодоносном" прошлом. А ко всему — эти милые шутки, реверансы былому, безобидный старик, выращивающий коноплю в эти трудные для мира времена, эти старомодные газеты, расклеенные везде, эти назойливые граффити, опять же напоминающие мне "Мужайся, мам" из "Плутовства", эта карикатурная сектантка, чье предназначение — квохтанье перед окончательным самопожертвованием. Голливудщина в чистом виде. Впрочем, Куарон пока не снял ни одного сильного фильма, поэтому требовать от него большего, чем от какого-нибудь "Острова", не приходилось, а сделал он все-таки больше.
Куарон говорит о том, что надежды нет, что все приходит к своему концу, что даже чудом родившийся ребенок вполне возможно — последний, а люди окончательно и бесповоротно сошли с ума, истребляя друг друга. Не говорит — вопит, а вопящего тянет выставить за дверь и остаться одному. К концу рецензии я поняла, почему "Дитя человеческое" меня не тронуло — в фильме использованные приемы начисто заслоняют посыл, а потому проникнуться историей крайне трудно.
Вот что забавно — разглядеть этот фильм в контексте "10". Я в той рецке писал, что "10" ставит зрителя на в принципе недопустимую грань вуайеризма — две неподвижных камеры весь фильм направлены на двух актёров и зрителю некуда деться от их проблем. Высшая степень киноинтимности предполагает обмен — тебе доверяют самое ценное, идут на некоторый подвиг, позволяя постороннему человеку слушать разговоры, в обмен ты отдаёшь своё сочувствие и понимание. В подобной ситуации рассмеяться над чужими проблемами или проигнорировать их — верх непорядочности. Человека, которого без его ведома ставят в данную ситуацию может обуять злоба, ведь ему приходится вести себя по-свински не по своей воли. С другой стороны зачем злиться, ведь полученное тобой переживание во сто крат перекроет всё. Всё.
В "Дите человеческом" предлагается схожая формула — героев с ужасающим натурализмом помещают в настолько жестокие условия, что в какой-то момент в обмен на их мучения ты не можешь не подарить им своё сочувствие и со-переживание. Сытая жизнь вызывает зависть или равнодушие, но вот когда герой унижен и оскорблён по причинам от него независящим, он проникает в самую душу. Волшебный эффект первого "Бумера" был основан на том, что герои не смотря на их ненависть к этому слову, выступали в роли абсолютных терпил, то и дело они натыкались на грубость и насилие, и показано было это так не по-кинематографически, так неелейно, что что-то сжималось в сердце, это как неожиданная пощёчина или ботинок, летящий в погружённого в медитацию дзен-буддиста. Грамотно переданная агрессия, нацеленная на героя, вне зависимости от того симпатичный он или не очень, прямой ракетой запускает того на орбиту твоего сердца. Более того, сердце в этот момент настолько открыто, что туда можно вложить какой угодно мессидж и он попадёт прямиком в подсознательное (ну или душу). Важно чтобы мессидж был достоин своей патетической роли.
Почему так сильнó агитационное воздействие "Броненосца Потёмкина"? Потому что в открытую смертью Вакулинчука дыру в сердце метко попадают прекрасные большевистские идеи. Человек встаёт после киносеанса с почти буддистским набором истин: страдание — есть, человек страдать не должен, есть революционный путь избежать страданий. В "Страстях Христовых" зрителя бомбардируют страданием в сто крат превосходящим страдания Вакулинчука. Но! Кенопонимание режысора Гибонса далеко от дальше некуда. Испытав вместе с Христом его страсти, зритель в итоге не получает никакого мессиджа и потому душа его наполняется пустотой, которая по всем христианским понятиям есть диавольщина, потому что ведёт к томлению, суете и непониманию. Это же так естественно — чем труднее путь, тем важнее приз, а в случае со "Страстями Христовыми" никакого приза не получается, даже самого ни на что духовного. Вот, Христос погиб, но в чём пафос? Очень плохой фильм.
Герои "Дитя человеческого" оказавшись в лагере беженцев Бэкинсхилл под пулями, снятыми на гране кинореализма, оказались в ситуации максимальной симпатии. Их погружение в ад было снято настолько скрупулёзно, давяще, навязчиво, что сказать им в этот момент в обмен на их страдания "нет" было не в человеческих силах, потому что ты уже был дезориентирован, подавлен, расплющен всем этим грохотом, грязью, злом и безнадёгой. А когда герои взяли кричащий комок плоти и пошли с ним на выход сквозь расступающуюся толпу людей и солдат, прекращавших огонь — это наверно была самая удачная попытка изобразить в кинематографе чудо. Причём, шаблонность и пафосность сцены была ей только на пользу — ведь столкнувшись с чудом, вы и сами не станете выдумывать америк, а поведёте себя как велит ситуация — то есть максимально шаблонно, как на старинных фресках, въевшихся в подсознание. Странно, но одна эта сцена оказалась во сто крат сильней и религиозней всех "Страстей Христовых" с его навязчиво декларированным следованием литературному первоисточнику. Несколько раз возникавшие в "Дите человеческом" христианские аллюзии наконец спроецировались на героине и, больше не бежка с непонятно откуда взявшимся ребёнком, а действительно какая-то новая Дева Мария шла с младенцем, который был Надеждой мира — вот именно так, с больших букв. То бишь в открывшуюся в сердце дыру проник этот крошечный ребёнок и связанная с ним надежда на то, что всё будет хорошо. Да, ситуация надуманней не бывает, но ведь сработало же!
Политика “блестящей изоляции” всегда была для Англии единственной приемлемой формой общения с окружающим миром. Будь ты негрила, еврей или фашистская сволочь, настоящий британец всегда даст тебе понять, что в этой государстве ты не просто чужой, а откровенно лишний. Забавно при этом, что в стране, всегда привыкшей скрывать свое дерьмо от соседей, из проблемы “чужих и лишних” никогда не делалось особого секрета. “Венецианский купец”, “Отелло”,“Дракула” и “Громобой” — во всех этих произведениях белой нитью написано о том, “кто к нам даже без меча приедет и все равно сдохнет как собака”.
Альфонсо Куарон — едва ли не первый, кто попробовал создать обратную ситацию. Историю о том, как последний иностранец удачно смывается с островов, а вся британская нация в это время тонет в тумане и накрывается тихой пиздой. Почему Куарон это сделал? А потому что в этой стране он сам варяг. Варяг, которому понадобилось сильно покамлать над местными идолами Чарльза Диккенса и Джоан Роулинг, чтобы получить потом за эту честно заслуженные банку варенья и пачку печенья, а также заодно и режиссерское кресло на подозрительном проекте “Дитя Человеческое”.
Сюжет у картины хоть и извилистый, но все равно простой как у компьютерной гамы. В 2009 году человечество перестало рожать. Вообще и навсегда. Маленькие человечки, лишившиеся последней надежды на будущего, от этого факта очень быстро обезумели, поэтому спустя всего несколько лет цивилизация медленно погрузилась в хаос. В этой ситуации Англия успешно использовала свою островную изоляцию для того, чтобы за считанные годы создать в стране полицейское государство и усеять южное побережье целой цепью этнических лагерей.
Главный герой — маленький винтик этой большой государственной системы — однажды встречает свою старую подругу, которая просит его об одном небольшом, но очень серьезном одолжении. (Разумеется, за деньги и от лица той самой повстанческой группы, которую она представляет.) Короче, герой должен сделать документы на выезд из страны для одного нелегала нетитульной национальности. Можно догадаться, что ситуация очень быстро складывается таким образом, что герою приходится самому становиться провожатым этого самого нелегала. Особенно после того, как он узнает, что этот нелегал — беременная африканская девушка.
Слово “утопия” было придумано англичанином. Человеком, который на полном серьезе хотел сделать свою страну правильнее и лучше и жил при этом в единственном государстве, которое вполне могло себе позволить подобную роскошь. Могло, но не хотело или не могло. Только по этой элементарной причине на одну написанную британскую утопию по сей день приходится десять антиутопий. Боже, храни королеву!
От всех этих антиутопий фильм Куарона отличают две вещи. Первая — неожиданный и очень нетривиальный интерес к теме вымирания нации (последний белый персонаж картины загнется за две минуты до конца картины словно норштейновский ежик в тумане). Вторая — поразительный эффект присутствия, не встречавшийся мне со времен последней игры в “Call of Duty”. Куарон выдал режиссуру такого класса и такого объема, на какие решались за последние десять лет только два или три человека. Для примера, Спилберг и Джонни То.
Собственно, зачем я говорю вам про какие-то технические моменты, когда достаточно сказать только одно. “Дитя человеческое” — одна из лучших картин 2006 года, безусловно попадающая не только в финальный TOP-10, но и в золотой пантеон научной кинофантастики.
Один минус — в своем высоком профессионализме режиссер местами откровенно переигрался, употребив по ходу дела много козырных, но уже явно излишних элементов. Например, таких как “эффект совиного ручья”, сводящий к метафизическому нулю все то, что зарабатывалось на протяжении полутора часов.