"Обходом" у австралийских аборигенов называется обряд инициации. Когда пацана, достигшего определенного возраста, оставляют одного в пустыне, и он там должен выжить.
По жанру фильм Николаса Роуга можно назвать "экологической притчей". Но резкий "авторский" монтаж (хотя и не настолько безбашенно-ассоциативный, как в "Человеке, который упал на Землю"), мощная внутренняя энергетика фильма превращает его из притчи в манифест. Речь в фильме идет об экологии, — но не столько как о науке, которая изучает взаимоотношения организмов с окружающей средой, сколько об экологии человеческих душ — гармоничных или негармоничных по отношению друг к другу.
Бизнесмен вывозит своих детей (дочери — лет шестнадцать, сыну — лет восемь) на загородную прогулку. У мужика сорвало башню из-за ежедневных стрессов, бешеного ритма жизни и прочих атрибутов современной цивилизации. Мы об этом узнаём, когда он вдруг вынимает пистолет и начинает стрелять в детей. Те, однако, быстро улепетывают в пустыню. Сбрендившему отцу ничего не остается, кроме как исполнить последний пункт своей задумки — пристрелить себя.
Вероятно, ребята так и загнулись бы на берегу пересохшего родника — от жары и жажды — если б не повстречали австралийского пацанчега, легко идущего сквозь марево в окружении мух, облепивших его поясницу (на его поясе висели мертвые ящерицы).
Дальнейший обряд инициации они будут проходить уже вместе. Причем, 8-летний ребенок легче найдет язык с туземцем, нежели его старшая сестра. Тут как бы до нашего сведения доводится, что чем младше дети, тем ближе они к истинным "детям природы". Что-то подобное было и в "Мэри Поппинс" Памелы Трэверс: грудные дети понимают язык птиц и читают мысли, а потом, когда прорезаются первые зубы, теряют все свои навыки.
В этом ярком и насыщенном фильме будет множество событий. Будет там и пробуждение лирических чувств между аборигеном и девочкой. Однако, Николас Роуг — слишком жесткий и откровенный человек, чтобы впадать в какую-либо сентиментальность, к которой обычно приводит возрастной, а оттого чрезмерный лиризм.
Молодой абориген, чье имя мы никогда не узнаем, находится в заведомо проигрышной ситуации. Тогда как белые дети с относительной легкостью вошли в мир дикой австралийской природы (естественно, с помощью тамошнего жителя), а потом вернулись в мир современной цивилизации, то туземцу путь в современный мир закрыт (тем паче, что туземца особо и не стремятся приглашать. Типа, душеспасительные гуманистические колебания: "Зачем?! Это чужой для него мир!"). Более того, наш мир — попросту ужасен. Белые дети, вернувшись в мир небоскребов и бесконечных строек, будут вспоминать свой "обход" с трепетной ностальгией. Туземец же, совершающий "обход" нашего мира, будет вспоминать о своем опыте с ужасом.
Но наш герой не вспомнит.
Потому что объединяет нас, цивилизованных людей, с людьми дикими отнюдь не желание выжить, одинаковое для всех, и не сексуальное влечение друг к другу… а неотъемлемое право на самоубийство (с этого фильм начинается, этим и заканчивается). Решительное желание убить себя и есть то, что отличает нас от животных.