Начну издалека. Я вообще о личном. Рецензии не получится, потому что фильм меня стеснил и ужал. Опус Яна Шванкмайера "Алиса" — один из самых жутких фильмов, какие я видел. Нету в фильме саспенса, и никто с воплями не выскакивает из-за угла, но темная и глыбкая вода невероятной жути затопляет каждый кадр. Сюжет я перессказывать не буду — он тщательно повторяет сюжет кэрроловской "Алисы в стране чудес" (только диалоги сведены до минимума), — но опишу в двух словах начало. Мрачная и сумрачная комнатенка, в которой сидит девочка Алиса (вернее, Алена) и уныло швыряет куски серого сахара в чашку чая. Вдруг появляется белый кролик. В отличие от Кэррола, Шванкмайер даёт объяснение, откуда взялся этот кролик. А взялся он из темного угла. Испокон веков стояло там прчучело белого кролика и вдруг ожило: с отвратительным скрежетом повырывало из лапы гвозди, которыми было прибито к доскам, мстительно засунуло гвозди в рот, пережевало и выплюнуло. Потом с противным клекотом удрало. Алена — вслед за ним. Причем погоня происходит не на лоне британской природы, и ноги топчут не шелковистую зеленую травку, а путаются в грязных комьях земли. Потому что бегут Алена и кролик по бескрайнему совхозному полю. И ныряют не в кроличью нору, а в открытый ящик убогого скрипучего письменного стола. В этот фильме опосля будет масса душных пыльных коробок, ящиков, теснейших комнатенок. Ни одного глотка свежего воздуха вы не получите. Зритель будто попадает на сцену затрапезного кукольного театра: сжимается до размеров куклы, задыхается в пыли, как и настоящие участники действия. Сожрав пирожок или выпив пузырёк, Алена превращается… в куклу. И это, должен заметить, один из навязчивых моих детских кошмаров: превращение человека в беспомощную куклу.
"Алиса" — фильм-клаустрофобия, мрачная тянучка. Он вернул к жизни мои кошмары, — и в этом плане Ян Шванкмайер безусловно уникальный режиссер. Настоящий волшебник! Спасибо тебе, господин сказочник, что накормил меня массой негативных эмоций, вверг в пучины депрессии и вернул вкус к жизни.
Теперь мне окончательно ясно, кто лучший кино-сюрреалист. Ни Бунюэль, ни Ходоровский, ни кто бы то ни было еще (включая Гиллиама), не могут сравниться с Яном Шванкмайером!
Этот фильм, конечно, страшен — потому что он рассказывает о том, как человек побывал в мире мертвых. В мифологиях всех, наверно, народов, есть мотив, в котором смертный попадает в царство мертвых, или в мир, где, помимо прочих, обитают души умерших. В этом мире всегда есть сложно понимаемые правила и закономерности. Например, нельзя заговаривать с жителями. Или нельзя есть их еду — иначе можно остаться там навсегда (например, в виде куклы). См. сказку xxxv про охотника здесь. Кэрролл, сознательно или нет, построил не совсем даже детский искусственный нестрашный мир мертвых, куда попала Алиса. Шванкмайер строит аналогичный мир в современных декорациях. По сути — пересказывает древний миф современными образами. После его фильма становится понятно, о чем книга Кэрролла.
Этот мир, кстати, очень похож на мир Монти Пайтона, что неудивительно — оба мира английские, абсурдные, довольно страшные etc. Тема сходства очень велика и ждет еще своего исследователя.
В этом мире мертвых Алиса, живая — злобный дух, так же, как и живые в мире мертвых палеоазиатских народов (слово "мертвых" здесь относится как к миру, так и к народам). У нас тоже мертвые — злобные духи.
Алиса ломает все предметы, к которым прикоснется — страшный призрак коммунизма, грозящий разрушить старый мир — и это единственное объяснение того, почему ее сначала так боится всемогущий Белый Кролик. Его поведение аналогично поведению умерших родителей в айнской сказке про любознательного человека (№ xxxvi).
Белый Кролик вообще наиболее впечатляющее существо в этом мире. Этот страшный зверь, грызущий гвозди, способный простоять несколько дет на одном месте, прибитый к стенду, безжалостно обезглавливающий большими ножницами сражающихся валетов, своего родственника мартовского зайца, болванщика, верный слуга королевы, — совершенно конгениален миру, показанному Шванкмайером.
Потом что-то происходит, Алиса проходит некую инициацию, и никто ее больше не боится, а, наоборот, кролик готов и ей отрезать голову, не понимая, что она все еще живая. Алиса становится как бы живой и как бы неживой.
Обезглавленные валеты продолжают сражаться (снова параллель с Монти Пайтоном: рыцарь, у которого отрубили руки и ноги, вызывает короля Артура на смертный бой), Болванщик возрождается к жизни с приделанной к нему головой Мартовского Зайца, и наоборот. Всё это доказывает, что смерти нет, как это и положено в мире мертвых — все уже умерли. Геометрический безжизненный мир. Боли тоже нет: Гусеница зашивает себе глаза, животные закалывают себя булавками, никто не жалуется ни на отрезание головы, ни на тычки и толчки. Единственные живые в этом мире мертвых, к которым все давно привыкли — это могильные черви, в которых превращаются носки Алисы. Но это создания в мертовм мире неодушевленные и привычные, типа как у нас огни Святого Эльма, что ли.
И вот Алиса, как некий Орфей, спускается в мир мертвых, только так просто, спускается, зря — никакой Эвридики нет, есть только грязные носки, грязные стены, темные подъезды, мрак и пустота. После ряда трансформаций она выбирается наружу, и, произойди все на самом деле, не будь Шванкмайер жестко связан сюжетом Кэрролла — короче, если б ей всё не приснилось (что, конечно, снижает градус), она бы вскорости обязательно умерла, как уже упоминавшийся охотник из айнской сказки.
Некоторые выводы о Шванкмайеровом ином мире на основе его фильмов про Полено (это путешествие неживого в мир живых) и Алису, рассмотренных в совокупности, см. в статье "Путешествие в иной мир: случай Шванкмайера".
