С самых первых кадров фильм просигнализировал мне о том, что это от "своих", — здоровый, ситуационалистский авангард, начинающийся с монолога облаченного в черное пальто японского юноши, а затем звучащий издевательскими напевами. Дело здесь в склейке эпизодов, которые, будучи собранными вместе, дают бодрящий эффект. Безрадостная жизнь японского парнишки, отец которого — пьянь и безработный, бабушка — воровка и лгунья, а сестра любит таскаться везде с кроликом, вряд ли смогла бы держать у экрана долгое время. Тем не менее, эти факты даны раздельно, разрезаны и перемешаны со сценами уличного движения, в котором люди жгут флаги, занимаются любовью на улицах, показывают грудь, пришпиливают вместо головы бумажные портреты, соблазнительно курят травку, — в общем, провоцируют общество, мешая обычному ходу вещей и тем разламывая сложившуюся социальную мифологию.
Но чем дальше, тем яснее мне становилось, что кадры в мужской раздевалке, где команда моется и треплется после футбола, а главный герой высматривает капитана, где очень мягко, словно кремом мажет сигаретный дым, соединяясь с паром из душевой, — это лишь прелюдия. Какое-то неприятное ощущение начало скрести внутри. Оно кольнуло в момент первой речи главного героя, где он порицал смотрящих фильм, оно промелькнуло и исчезло, когда парень назвал себя человеко-самолетом и представил розово-алые небеса, но моментом перелома стал визит к проститутке, куда паренька направил капитан команды по доброте душевной. Соединяя ужасное и красивое, вызов — и слабость перед мощью банального мира режиссеру удалось достичь поистине тошнотворного эффекта. Вместо первого оргазма мы получаем еще один плевок в и без того заполненный и изляпанный полиэтилен будничной жизни паренька. И хотя похожий на Джона Леннона японец отлично курит под взгляды модной молодежи, общий результат тяжелый.
Ситуационализм родился как попытка противопоставить сложившемуся порядку Ситуацию, что-то, выбивающее из ритма, создающее свой собственный. Чем больше фантазии — тем лучше, такими маленькими шпильками нужно повергнуть систему. Но, как показывает жизнь главного героя, отдающегося бесплодным мечтаниям и неприкаянно шатающегося то тут, то там, в то время, как вокруг расцветает молодежный бунт, система ничуть не шевелится, ей как бы… пофигу. Гимн раскованному, яркому молодняку, выходящему с лозунгом "Вернем себе город", постепенно меняет тон. "Бросай книги…" можно понимать и как намек на красоту, но бесперспективность ситуационализма, и как крах ценностей отцов, который выводит уставшую от бесцельности молодежь на улицы, и как притчу о том, что если ты не прибегнешь к радикальным мерам, полностью потеряешь свою жизнь. Дикая сцена с запертой в душе девушкой, пока ее брат ворочается, словно больное насекомое, и тупо жмет на звонок велосипеда, заткнет за пояс "Irreversable" с Белуччи. В итоге вторая половина фильма меня окончательно прибила, высосала все соки, оставила мерзкий привкус.
И тут — на тебе! — в конце все вышли, встали перед камерой и честно сказали — "Ну, смотри, мы — актеры, все неправда, а ты испытал слишком много эмоций. Так зачем смотреть это вранье, когда пора выйти на улицу?". Вот уж не могу не согласиться. Отличный урок.