Профессор Сюкити Сомия живет вместе со своей 27-летней дочерью Норико. Девушка ведет хозяйство — стирает, убирает, готовит. Умница, красавица, доброе и невероятно обаятельное существо. Отец с дочерью живут душа в душу, но всем понятно, что девке давно уже пора замуж. Стоит встретить на улице кого-нибудь из знакомых, и они сразу заводят пластинку: почему до сих пор не замужем, как же так. Отец в подобной ситуации обычно разводит руками, Норико – отшучивается, либо толкает заранее подготовленную речь: мол, настоящую любовь еще не встретила, а без этого зачем портить себе жизнь; вон батенька после смерти маменьки так и не женился во второй раз, большое ему за это спасибо.
Отец и дочь понимают, что расставание неизбежно, но каждый не решается сделать первый шаг. Догадываясь, что Норико никогда не оставит отца одного, стареющий профессор решает убедить дочку, что тоже подумывает о женитьбе и даже знакомит её со своей потенциальной невестой. Ревность, легкая обида, принятие. Когда выступившая в качестве свахи родная тетка назначит Норико встречу с её потенциальным женихом, девушка отказываться не станет. На кого он похож? На того американского актера из фильма про бейсбол. На Гэри Купера? Да.
Кино бесконечного обаяния и харизмы. Обязательный участник почти любого профессионального списка лучших фильмов всех времен и народов. Предмет дотошного хирургического исследования десятков киноведов самых различных школ и возрастных групп. Статус первого фильма “зрелого” Одзу, с которого он окончательно перешел на позиции хроникера среднего класса. Параметрический нарратив, низкая статическая камера, легендарные пиллоу-шоты. Про это можно рассказывать вечно.
Одно из главных достоинств Одзу как рассказчика – это полное сокрытие внутреннего мира героев от зрительского глаза. Мы привыкли, что нормальная кинодраматургия предполагает открытие персонажей через их поступки, слова, эмоции. В учебниках пишут — герой хорошего кинофильма должен читаться словно открытая книга. Но во вселенной “Поздней весны” все иначе. История, рассказываемая в фильме, на первый взгляд, проста и очевидна, но мы никогда не знаем, что творится в голове у каждого из героев. Именно после “Поздней весны” я стал побаиваться Сэцуко Хары. За её трогательными мимими мне теперь всегда видится такая бездна, что я совершенно не удивлюсь, если во время третьего или четвертого просмотра “Весны” героиня внезапно достанет нож и с истошным воплем перережет всех персонажей.
Эта смутная неясность прекрасно ощущается в оценках многих кинокритиков, которые спорят уже много лет: каким стоит считать этот фильм – либеральным или консервативным. Про что рассказывает “Поздняя весна”? Про возможность для каждой женщины самостоятельно решать собственную судьбу? Или о том, что традиции всегда лучше новомодных веяний, принесенных не просто чужаками, но оккупантами.