Несколько обескураживающий фильм Артура Аристакисяна представляет собой путешествие сумрачного человеческого сознания по кишиневскому дну, где ползают, изгибаясь как раки, сумасшедшие и больные. Эти "человеческие отбросы" победили безжалостную Систему, – чего автор и всем желает. А.Ботев, у которого фильм вызвал "культурный шок", считает, что Аристакисян, рекомендуя "быть нищим", находит освобождение от страданий на самом дне мусорной корзины под названием мегаполис.
Но мне кажется, что дело в фильме обстоит несколько иначе, несколько хитрее, я бы сказал. Давайте не будем сбрасывать со счетов отправную точку, с которой начинается почти селиновское (только начисто лишенное сарказма) "путешествие на край ночи". В интервью, которое я не читал, Аристакисян говорит, что смонтировать фильм таким образом, каким он смонтирован, и наделить его именно таким закадровым текстом, какой там есть, его побудила история влюбленного человека, от которого ушла баба, сделала аборт, а потом уехала за тридевять земель со своим любовником. Человек ополоумел и целыми днями ходил по улицам, что-то бормоча себе под нос. Фильм представляет собой иллюстрированный монолог этого человека, монолог, обращенный к нерожденному сыну. Таким образом, Аристакисян вовсе не излагает какие-то свои соображения и идеи (хотя наверняка они имеют место быть), а моделирует ход мыслей этого несчастного сумасшедшего, которого с неодолимой силой тянет, будто к шее привязан камень, на дно, чтобы раствориться там среди других сумасшедших и избавиться от страданий. Путешествие в темноту – это путь слабого человека.
Надо ли говорить, что фильм производит как сильное, так и гнетущее впечатление? (Учтите еще значительный хронометраж – 2,5 часа). Черт возьми, было бы странно, если бы случилось наоборот… А вот если бы это случилось, было бы по-настоящему круто. Но фильм — абсолютно монотоннен.
Ну, как бы то ни было, "Ладони" – довольно интересный сплав игрового и документального кино, где за игровую часть отвечает закадровый текст, а за документальную (причем чисто документальную, без подтасовок) – видеоряд.
Простите, друзья! Мне тут сложно написать что-то кроме того, что фильм "Ладони" стал для меня самым крупным культурным потрясением за последние лет пять или десять.
Причем непонятно, почему. То есть почему потрясений в последнее время мало — это как раз понятно. Я не могу вербализовать, что меня поразило в этом фильме, вот что странно. Ну, я попробую, ok.
Давно уже я понял, что самое главное в любом множестве не его элементы, а связи между ними, связи между связями и элементами, связи между теми связями, что между связями и элементами, с элементами и связями между ними и т.д. Например, в музыке важны не столько звуки, сколько их длительность и взаиморасположение — как в пространстве (тона, аккордное звучание), так и во времени (относительная продолжительность пауз между ними). Т.е. очень важна структура, структура важнее всего.
Фильм "Ладони" не говорит зрителю ничего нового, но устанавливает дополнительные связи между важными вещами. "Устанавливает" слово неточное, связи существуют, он их открывает, подобно тому, как существуют связи между математическими объектами, ученый доказывает теоремы и их открывает. В этом и есть творчество, мне кажется. Благодаря появлению новых связей легче понять универсум, в данном случае культурный, как в целом, так и поэлементно. В частности, во время просмотра этого фильма я стал больше понимать относительно Беккета, Достоевского, мировых религий, открытых и замкнутых социальных систем, безумия и пр. "Понимать" слово неточное, я осознал свое понимание, которое во мне уже было, подготовленное тем, что я видел, что я читал, о чем говорил и думал. Повторяю, что ничего формально нового — новых образов, сюжетных ходов, мыслей — этот фильм не предоставляет. Он очень мощно связывает то, что уже имеется внутри. Во всяком случае, для меня это так.
Поэтому свои ощущения и сложно вербализовать. Ведь более или менее понятно сформулировать можно только свежую для себя мысль; мысль же, которая сидит внутри тебя, например, с рождения или с пяти лет, которая появилась, когда аппарат абстрактного мышления не был еще настолько развит, чтоб можно было ее сформулировать, — эта мысль настолько стала тобой, что выразить ее если и возможно, то только многословно (например, написав роман), со значительным напряжением нейронов и синапсов. И то, скорее всего, не получится. Мысль изреченная есть ложь — говорится именно о таких мыслях. Ни слова об этом больше. А нет, одно слово. Это проявление общей невозможности выразить себя. И об этом сказано в фильме. Теперь ни слова, да.
При этом сам фильм сделан вовсе не на совершенном уровне. Речь Аристакисяна какая-то невнятная, к содержанию этой речи есть серьезные замечания, в частности, налицо явное злоупотребление словом "система". Затянуто. Некоторые куски смотреть сложно, или скучно, или неоправданно больно. Только изображение безупречно, доставляет подлинное эстетическое удовольствие, даже тень оператора в струю и в жилу. Видеоряд производит впечатление дореволюционной хроники; оно особенно усиливается от отсутствия интершума: вся озвучка — слова автора, "Реквием" Верди и больше ничего.
Аристакисян, судя по интервью с ним, сам не понял, что же он такое снял. Он явно снимал что-то другое, а получился сложный фильм, оказывающий комплексное влияние на зрителя — музыкой, бубнежом, видеорядом, сцепленными историями. Без четкого сюжета кода все равно вызывает катарсис. Так случайно вышло, но получился шедевр. Умеет же Дима Савочкин выбирать фильмы в разделку.
Дмитрий Савочкин:
Самые долгие 2 часа 18 минут 43 секунды моей жизни
Владимир Гордеев недавно посетовал, что я, мол, заказал в разделку скучное кино. Под "скучным кино" он имел в виду "13 убийц" Миике. Я удивился. Потому что не знаю уж, с разных ли мы планет, или просто один из нас родился ногами вперёд, но мои с Владимиром представления о "скучном кино" разнятся кардинально.
С сегодняшнего дня у меня есть эталон "скучного кино". Это "Ладони" Аристакисяна. Вне всякого сомнения, выдающееся кино — в том смысле, в каком может быть "выдающейся", например, яма на дороге, существенно превосходящая соседние ямы шириной, глубиной образуемой лужи, и остротой камней, которые лежат на дне, и повреждают шины, когда ты пытаешься проехать, так сказать, напролом, без попыток эту яму объехать.
"Ладони" — это более чем двухчасовое охуение чувака от собственной невъебенности. Перед нами идёт нарезка практически случайных кадров (никто и никогда не убедит меня в том, что каждая секунда там на своём месте, и если Аристакисяна попросить снять всё это ещё раз, то он повторит свой фильм в точности). Никакого звука под эту назерку нет — зато есть уморительно противный страдальческий мужской голос, каждым оборотом речи своим выдающий пидорское отношение к жизни. Пидорское — не в том смысле, что оно свойственно гомосексуалистам, а в том, что обладателя такого отношения к жизни хочется выебать в сраку. Он ноет. И ноет. И ноет. И ноет. На протяжении двух часов он обращается к своей больной фантазии, называя её своим сыном, и жалуется на жизнь. Смотреть это невыносимо.
Часть фильма я проспал. Часть — просто занимался своими делами. Немного (совсем чуть-чуть) — промотал, хотя обычно так не делаю. Ну и часть — честно пытался смотреть, уловить хоть что-то, кроме больного самолюбования автора.