Прекратим мнить себя кинокритиками (Элиот в статье про критику лишний раз дал мне понять, чего стоят попытки рассказывать об искусстве на уровне эмоционального, в духе "мне здесь ее задница нравится, а здесь — нет") и лучше подумаем вот о чем — почему образ Гамлета так привлекателен для актеров? Допустим, Шекспир — король театра, а "Гамлет" признается его главной пьесой, соответственно сыграть Гамлета значит приобщиться к великому, но ведь сам образ Гамлета — это образ нерешительного человека, не способного справиться с потоком событий, образ, лишенный четких черт.
Элиот пишет вот что: "Гамлет переполнен чувствами, не находящими выражения, ибо их гораздо больше, нежели воспроизведенных фактов действительности. (...) Гамлет сталкивается с ситуацией, когда охватившее его чувство отвращения по отношению к матери не находит в ее образе эквивалентного соответствия: это отвращение охватывает объект, но и превосходит его. В результате Гамлет сам не понимает собственного чувства, не может его объективизировать, так что ему лишь остается отравлять жизнь другим и препятствовать ходу событий". Такая позиция многими авторами разрешается так: они делают Гамлета юношей, а инфантильность юноши — это логично. Но у Шекспира Гамлет отнюдь не юноша, поэтому его поведение кажется нелогичным. Что сделал бы мужчина, у которого убили отца? Он бы убил дядю, отправил мать восвояси, сел на трон. Дядя слишком силен, поэтому мужчина придумал бы план, но не план-сумасшествие, план истеричной женщины, а военный, тактический план.
Гамлет же ведет себя совершенно иначе. Он слишком романтичен, его порывы незрелы. При этом он порой становится крайне язвительным, очень холодным и расчетливым, что сразу же замещается новым лирическим порывом. Элиот считает, что Шекспир не справился с поставленной задачей. Мне же кажется, что образ Гамлета чересчур многообразен, чтобы быть цельным. При этом у короля и королевы он вызывает противоестественный страх, словно злобный трикстер, не контролирующий свои порывы. Меж тем чего бояться? Кстати, на западе существует пьеса с названием "Гамлет, принц тьмы". Зилич хотел снять фильм, в котором Гамлет возвращается из путешествия, овладев некромантией. Это бы очень украсило постмодернистскую экранизацию. Можно было бы преобразовать поведение Гамлета в японском духе: вы убили моего отца, поэтому я перестану жить тоже, т.е. буду жить, отравляя существование и себе, и вам, пока мы не умрем в муках. Мне кажется, необходимо найти японские экранизации Гамлета, в которых эти его особенности будут четко заметны. Однако на подобное поведение Гамлету тоже не хватает воли. Он мечется, словно молодая девушка. В чем же ключ популярности Гамлета у актеров?
В "Гамлете" 1921 главного героя играет женщина, звезда немого кино Аста Нильсен. Причем по предыстории, в которой Гамлет — девушка, но вынужден быть мужчиной, т.к. мать выдала его за мальчика, чтобы он-она стал наследником престола. Такая половая инверсия значительно усложняет восприятие пьесы, тем более, что Аста Нильсен — очень выразительная, необычная героиня. Ее огромные глаза, бледное лицо создают образ, похожий на многочисленных демонов Врубеля. Множество оттенков сразу появляется в отношении между Горацио и Гамлетом, не говоря уже об Офелии. Сама экранизация мрачна, акцентирована на образе принца, который совершенно подавляет других героев. Я полагаю, что она может быть весьма интересна тем фанатам немого кино или театра, которые ее пропустили. Причем образ Гамлета-злого шута как-то очень четко прослеживается именно в этой экранизации, тогда как другие известные мне делают Гамлета страдающим байроническим героем. Посмотрите на кадр из фильма чуть выше — Офелия как простодушная крестьянская дева и Гамлет почти как Мефистофель, Гамлет-хитрец, Гамлет-дурачок и Гамлет-злой рок одновременно.