Фильм снят по мотивам – очень по мотивам — романа Теофиля Готье "Капитан Фракасс". Как известно, Готье был идейным вдохновителем и одним из апостолов литературного объединения "Парнас", созванного музами для подавления последних очагов сопротивления устаревшего романтизма. То есть, впереди – стилистическая отточенность, прямой маршрут, проложенный сквозь декадентство – к модернизму, к искушенной искусственности. Фильм Этторе Сколы является данью как искусству в целом, так и Теофилю Готье в частности – как творцу искусства. Этот в некотором роде формалистский фильм, пропитанный театральной искусственностью, показывает как зарождается творческий процесс, как он растет на безыскусной земле, сотканный из горя, тоски, романтического томления, взрывов страстей и столь необходимой нищеты.
Кулисы раздвигаются (подобно тому, как они раздвигались в прологе фильма Бергмана "Фанни и Александр"), и начинается действие.
Странствующие комедианты спасаются от дождя в заброшенном замке, гниющем под дождями и ветрами, где живут лишь старый слуга и юный барон де Сигоньяк, чертовски напоминающий Роберта Смита в клипе "Lullabay" как своей застенчивостью, так и неспособностью (отчасти подразумевающей нежелание) принять сей мир. Слуга буквально выталкивает Сигоньяка в мир, – он всучивает одному из артистов – Пульчинелле — сто монет, скопленных им много лет назад, и шпагу. Эту шпагу старому Сигоньяку вручил король Франции, и теперь, если молодой Сигоньяк прибудет ко двору с этой шпагой, он будет принят с братской теплотой и заботой. Воодушевленные артисты, рассчитывая на гешефт, проявляют максимальную заботу о нескладном парне, ничего не видевшим кроме мокрых замковых стен и старого слуги. Но очень быстро меркантильность уходит на второй план и тает во мгле. Сигоньяк становится своим. Он не прибудет ко двору и не разбогатеет (так было в романе Готье, и так не было в жизни автора). Он посвятит себя искусству.
Этторе Скола обладает превосходным чувством юмора, которое особенно ярко проявилось в бесподобном фарсе "Отвратительные, грязные, злые". С возрастом он не утратил чувства юмора. Но, дополнительно, приобрел другие ценные качества: великодушие, мягкость, проникновенность, лиричность. Фильм щемительно трогателен и одновременно забавен. Он ошеломительно красив искусственной красою мертвых цветов и вполне живою красотою Орнеллы Мути и Эммануэль Беар.
Интересно, что в том же году Том Стоппард стирал границы между "искусством" и "реальностью" в своем фильме "Розенкранц и Гильденстерн мертвы". В фильме Сколы кулисы раздвигается лишь дважды – в начале и финале. Сцены меняются без участия кулис и монтажных склеек, — исключительно за счет движения камеры Лучано Товоли. Это мягкий трип в мир театра, превращенного в кино, и отражающего далекий свет литературы.