Режиссер:
Джоэл и Этан Коэны. Сценарий: братья Коэны, Оператор: Роджер Дикинс, Композитор: Картер Бёруэлл, Художник: Дебора Дженсен, Монтаж: братья Коэны (как Родерик Джейнз), Продюсеры братья Коэны.
В главных ролях: Майкл Стулбарг. В ролях: Ричард Кайнд, Фред Меламед, Сари Ленник, Аарон Волфф, Джессика Макманус, Алан Мандель, Джордж Вайнер, Саймон Хелберг, Адам Аркин, Фывуш Финкель и др.
Награды:
2010 — награда Роберта Альтмана — Independent Spirit Award 2009 — лучший сценарий — Бостонское сообщество кинокритиков, National Board of Review, национальное сообщество кинокритиков США; лучшая операторская работа — сообщество кинокритиков Сан-Франциско; лучший актер в кинокомедии или мюзикле — Satellite Award.
Интересные факты о фильме:
Место действия фильма — Сент-Луис Парк, пригород Миннеаполиса, где родились и выросли Коэны. Время действия соответствует времени их детства. Многие имена школьников — это реальные имена мальчиков и девочек, с которыми Коэны общались. Имя и адрес криминального адвоката, присылающего главному герою счет на оплату, настоящие.Версия для печати
Хорошо известно, что дзэн по своим внешним проявлениям и многим внутренним похож на хасидизм; хасидизм же, несомненно, это ответвление иудаизма. После просмотра "Серьезного человека", очевидно дзэнского фильма, действие которого происходит в иудейской общине, у меня возникла теория, что и ортодоксальный иудаизм близок к дзэну. Отсюда бы я легко доказал близость братьев Коэнов к дзэнской философии (почему-то я думал, что братья Коэны не иудеи или по крайней мере не хасиды).
И я начал искать хасидские общины Америки, рассчитывая как-то перекинуть мостик к Коэнам. Это оказалось совсем несложно: одна из крупнейших общин Нового Света находится прям в Сент-Луис Парке. А Сент-Луис Парк, чтоб вы таки знали — место действия "Серьезного человека" и родина братьев Коэнов. Это всё объясняет, доказывает и иллюстрирует — разнообразные темные места фильма, близость хасидизма и дзэн, принадлежность братьев к хасидской общине и т.д.
О, радость исследователя, обнаружившего явление, разом убирающее слабости теории и подчеркивающее ее сильные места. Оно похоже на внезапный свет в темной комнате, делающий всё простым и ясным; возможно, эта радость — бледная тень просветления, к которому стремятся обе религии.
Ортодоксальный иудаизм здесь вообще ни при чем, и мы можем целиком сконцентрироваться на дзен-хасидизме и его связи с фильмом. Этим и займемся, ab ovo, как мы тут шутим.
Дзэнская природа фильма для меня очевидна, это отправная точка моих рассуждений. Когда каждый объясняется коанами, когда мудрость бытия очевидна, но необъяснима — что это, как не дзэн? Сюжет построен как иллюстрация какой-нибудь истории про дзэнских патриархов, типа таких, как в "Мумонкане". В нем несколько загадок, ответов на которые по отдельности не дается, но, рассмотрев эти загадки в совокупности, можно получить намек на отгадку; в нем также несколько ситуаций, в которых не очень понятно, что происходит, и вообще мало что понятно, показывается только как бы течение жизни, и всё. Коэны добиваются того, что зритель мучается самой загадкой причинности, то есть почему произошло то или почему произошло сё, или почему из одного следует или не следует другое, а загадка причинности, как правило, и лежит в основе всех коанов. События показаны со стороны, не с точки зрения патриарха, не с точки зрения ученика, а, например, из будущего (и, кстати, на самом деле из будущего же; я сейчас подумал, что Коэнам отчасти поэтому было важно не только место, но и время действия — 1967 год). Как бы растянутый на сто минут коан, с другими коанами внутри.
Технически вышесказанное усугубляется неопределенностью многих ситуаций — о каких-то фактах говорится или показывается, но не показывается и не говорится об их причинах или возможной связи с другими показанными фактами. От этого в осмыслении этих недосказанных фактов появляется люфт, неоднозначное толкование. Комбинируясь, люфты не входят в резонанс, они друг от друга независимы и не ломают всю конструкцию лишними дуалями, а лишь повышают градус неопределенности.
В хасидской традиции истории про патриархов имеют четкую параллель: рассказы про цадиков. Отличное собрание таких историй имеется, например, в дилогии Бубубубера. Человек, который немного знает про дзэн-буддизм, обдумывавший в своей жизни коаны, обнаружит в фильме нечто смутно знакомое. Коэны наглядно демонстрируют схожесть двух учений, это становится очевидно в буквальном смысле: видно глазами.
По сюжету один человек, по имени Ларри Гопник, желает примерно узнать смысл жизни и постоянно ходит по этому поводу встречаться с раввинами. Первый раввин, самый молодой, судя по всему, сам недавно просветлился и теперь пытается донести благую весть до Ларри. Он говорит совершенно правильные и совершенно бесполезные вещи, типа "Посмотри на мир другими глазами", не объясняя, как это сделать. Это первая стадия учительства, характерная для тех, кто недавно испытал откровение. В этой стадии, кстати, я пребываю сейчас, ревностно пытаясь донести до чавкающего офисного работника смысл просмотренного фильма.
Второй раввин, постарше, говорит загадками — рассказывает, например, историю про зубы гоя, — поведение, совершенно типичное и для дзэнских учителей в расцвете лет. Цель таких историй — сбить профана с курса, изменить привычный способ мышления, подготовить к просветлению и т.д. Это вторая, наиболее плодотворная, стадия учительства. Точно такое же поведение, не знаю, случайно или нет, характерно для близких к просветлению людей из "Самой легкой лодки в мире", где подобная иносказательная беседа называется "разговором краями".
Третий раввин, самый старый и по фамилии Маршак, снова изрекает правильные вещи, жутко банальные, типа "любите друг друга", которые, собственно, человека подготовленного уже и ведут к просветлению. Он, в принципе, может сказать что угодно, отрубить себе палец, поставить на голову башмак, убить кошку — ученик или кто там, зритель уже готов. В данном случае рабби Маршак ограничился цитатой из Jefferson Airplane. Это и есть третья стадия учительства.
Характерно поведение трех учителей. Первый навязывает себя Ларри, второй помогает, так сказать, по долгу службы (Ларри пришел к нему сам), а третий вообще отказывается с ним говорить. Не потому, что он такой высокомерный, а потому, что знает, что никакой пользы не выйдет, ведь он еще не готов.
Братья Коэны, кажется, сейчас находятся на второй стадии. После незамысловатых кинокартин юности они снимают сложные фильмы, медитируя над которыми вполне возможно постичь смысл жизни. Через некоторое время — это обязательно случится — они начнут снимать все более и более бредовые картины, создавая у человека неподготовленного ощущение старческого маразма — но для опытного зрителя Коэнов открывающие бездны смысла.
Визиты к раввинам происходят на фоне течения жизни Ларри, избравшего, совершенно в соответствии с буддийскими рекомендациями, путь не-деяния (случаен ли тут аналог с еврейским соблюдением субботы?) Ларри по правде ничего не делает, но с ним все время что-то происходит, в основном неприятное (страдания очишают), и Ларри вместе с нами в недоумении — отчего так происходит? Кажется, вот уже можно понять причину всего этого, но она все время ускользает, причина, а раввины ничего не говорят, зато жизнь подбрасывает новые загадки.
А разгадка одна. А разгадка одна. А разгадка одна.
Это отличная иллюстрация техники того, как надо приходить к просветлению.
Фильм предварен прологом, казалось бы, совершенно не связанным с основной частью. В прологе речь идет о то ли диббуке, то ли не диббуке (диббук — дух, который вселяется в мертвое тело), которого то ли убивают, то ли не убивают ножом для колки льда жители местечка где-то в Восточной Европе. Ответов на вопросы (диббук — не диббук, убивают — не убивают) Коэны не дают.
Лж-юзер Veroniq догадалась, что Ларри, будучи не-деятелем, возможно, все равно что диббук. Диббук, будучи духом в мертвом теле, возможно, проповедует доктрину не-деяния (в частности, не ест суп). Ларри все время говорит: "Я ничего не делал". По сути, пролог и основная часть рассказывают об одном и том же. Сделав единственное самостоятельное действие в финале фильма, Ларри тут же получает в грудь свой нож для колки льда. С тем же самым неопределенным финалом.
Эта догадка явилась для меня ключом к некоему частичному просветлению и пониманию фильма. Есть много других, более приземленных и наивных трактовок кенокартины, как то: что это "фильм про уклончивость еврейского бога", или "о бессмысленности поиска ответов", или "о предопределенности" и так далее. Но это и хорошо: пусть растут все цветы.
Хотя фильм, конечно, не об этом.
Вдумчивый его просмотр ведет к просветлению. Возможно, это верно для всех фильмов Коэнов, но, впервые, пожалуй, об этом сказано так явно.
Очередной (вслед за комедией "После прочтения сжечь") забавный кинопустячок от братьев Коэнов. Стильный, тонкий, изящный – как золотая безделушка авторской работы на мраморной каминной полке в доме голливудского еврея.
Для иронического, если не сказать – сатирического, фильма Коэнов, живописующего еврейский быт, еврейский менталитет и еврейские душевные терзания, вполне сгодится в качестве эпиграфа первый куплет "православной" песенки "Агаты Кристи":
В небо уносятся горькие жалобы Траурных колоколов. Плачут монахи, рыдают монахи - Они потеряли любовь. Прыгают в пляс, задравши рясы, От края до края зари. Смотрят на небо и ищут по книгам Следы настоящей любви.
В центре сюжета – профессор физики Ларри Гопник (я убежден, что у Коэнов немало русскоязычных евреев-консультантов, выходцев из СССР, так как вскоре в фильме появится раввин по фамилии Маршак, прекрасно относящийся к детям). У Ларри Гопника внезапно всё стало плохо, хотя Гопник ничего плохого не делал! Он пытается понять причину свалившихся на него несчастий, отчетливо видя в их череде проявление божественной воли.
Таким образом, фильм посвящен главному и архиважнейшему занятию взрослого еврейского мальчика, со всем уважением чтущего традиции предков: поиску знаков (впрочем, они Гопника находят сами) и их толкованию.
Если бы не крутой иудейский замес, то фильм мог стать адской пародией на "Пи" Аронофски. Сдается мне, "Серьезного человека" особенно должны любить кандидаты математических наук (к этому выводу я пришел, как только увидел оценку Ботева).
Отчаявшийся Гопник обращается за помощью к раввинам, годами дешифрующим Тору и опирающимся на вековую мудрость. Раввины весьма жизнерадостны. Их слова, сочетающие в себе авторитетную муть и – одновременно – веру в непознаваемость божественного промысла, в конечном итоге убеждают Гопника, что ничего страшного не случилось. Кроме того, существует пятидесятипроцентная вероятность того, что ничего не случится и впредь, – Гопник должен это понимать, как ученый.
И тогда Гопник совершает первый в своей жизни осознанный неблагочестивый поступок: исправляет за взятку оценку неуспевающего студента с двойки на тройку (правда, с минусом). И тут же раздается грозный телефонный звонок: врач, у которого обследовался Гопник, просит приехать к нему, чтобы побеседовать о результатах рентгена. А на городок надвигается торнадо. А-а-а, пиздец…
Конец фильма.
Еще в фильме очень прикольный кастинг. На лицах всех героев лежит комическая печать вырожденчества, – вот она, плата за тысячелетнюю национальную тождественность…
Картина Коэнов двусмысленна. Серьезный человек (зритель), отягощенный, скажем, семейными проблемами или трудностями на работе, прочтет название фильма без кавычек, потычется в сюжет и скажет: это драма. Несерьезный человек (зритель) возьмет название в кавычки, прохохочет весь фильм и скажет в итоге: это комедия.
Но на самом деле, это типичный коэновский стеб. Разумеется, очень талантливый.
В последнее время существенно возросло количество кинокартин, которые по просмотре выносят мне мозг. Я уж было собрался объявить о том, что чудовищный кризис мирового кино, который я тут описывал последние несколько месяцев, уже закончился, или, по крайней мере, пошёл на спад. Хотя дело, как мы понимаем, конечно, в том, что я просто стал смотреть нормальное кино вместо того говна, которым потчевал себя раньше.
Не стал исключением из доброй традиции выноса моего мозга и "Серьёзный человек". Эта картина разбила меня на части, и заставила собирать себя по кускам. В общем-то, я, вероятно, до сих пор не очень оправился, но, поскольку номер "экранки" уже верстается, и типография давит на мозоль, придётся записать, скажем, мысли в слух, выдав их за рецензию. Посему не обессудьте, если что.
Во внутреннем форуме другие авторы "экранки" уже успели сравнить новый фильм Коэнов с "Фанатиком" Генри Бина, с "Пи" Даррена Аронофски и ещё с чем-то, таким же непохожим. По-моему, "Серьёзный человек" больше всего с сюжетной точки зрения похож на "Осенний марафон" — со скидкой, конечно, на то, что герой "Осеннего марафона" — престарелый долбоёб, у которого нет ни одной реальной проблемы, да и вообще нет никаких проблем, кроме тех, что он сам себе придумал, а героя "Серьёзного человек" в самом деле все заёбывают, а он бежит-бежит, и никак не может успеть на поезд, отходящий в семь сорок от курского вокзала.
Но это всё не важно. Правда не важно. Потому что единственный вопрос, который остаётся у тебя в голове после просмотра фильма — не о том, как сделать так, чтобы тебя не заёбывали, а о том, что всё это значит? Что хотели сказать Коэны — если, конечно, они вообще что-то хотели сказать кроме того, что всем нам надо кого-то любить.
Самая простая, поверхностная трактовка картины — что б-г наказал главгера за плохой поступок. Что всё, происходящее в фильме — испытание, белый шум, который б-г создаёт для того, чтобы сбить героя с толку, и проверить истинность его стремления всё делать правильно. Ну, вроде того, как учительница по физике доказывала нам, что I=U*R, пока мы, вконец обессиленные, наконец не согласились. После этого она победно заявила: ВСЕМ, ВСЕМ, БЛЯТЬ, ДВОЙКА ЗА ЧЕТВЕРТЬ!!! ЗАБЫВАТЬ ЗАКОН ОМА НЕЛЬЗЯ, КТО БЫ И ЧТО БЫ ВАМ НИ ДОКАЗЫВАЛ! (Ну, слова "блять" она, может быть, не употребляла, но смысл был такой). То же самое происходит и здесь: б-г давит, давит, испытывает и испытывает героя на прочность, и в конце концов, не мытьём, так катанием, получает результат: герой совершает плохой поступок. И тут же получает заслуженную кару.
Но я потому и назвал эту трактовку "поверхностной", что она приходит в голову первой, всем и сразу. Однако при ближайшем рассмотрении мы обнаруживаем следующий забавный финт ушами от Коэнов. Финт этот заключается в том, что ни одна другая трактовка к истории не подходит, потому что по всему фильму расставлена бездна мелких намёков на то, что "всё так и есть". Однако данная трактовка оказывается совершенно беспомощной перед стартовым эпизодом. Именно загадочный стартовый эпизод выступает здесь индикатором истины. Трактовка, которая позволит логично и непротиворечиво объяснить весь фильм, включая стартовый эпизод — правильная.
Итак: у нас есть очевидная трактовка, которая не может объяснить стартовый эпизод. У нас есть фильм, к которому не подходит больше никакая трактовка, кроме очевидной. Где истина?
[некоторая часть текста отсутствует]
Don't you need somebody to love... Doooon't you want somebody to love... Тра-ля-ля... ля... ля-ля-ля-ля... Траааа... ля-ля... ля... ля-ля-ля-ля...
upd.
После пары дней обдумывания, и споров на форуме (их можно посмотреть по сцылке ниже), я наконец-то понял, о чём фильм – то есть сумел ясно и внятно вписать в "очевидную трактовку" стартовый эпизод – чем и хочу теперь с Вами поделиться.
В действительности ключевой фразой фильма являются слова второго раввина, сказанные им стоматологу по поводу зубов гоя: "Знаки бога? Мы не знаем. Что хочет бог? Мы не знаем. Делать добрые дела? Не повредит." (дословно не помню), а ключевым образом, позволяющим соединить между собой все детали картины, является кот Шрёдингера. Стартовый эпизод тогда сразу становится на своё место. Его сущность сводится к демонстрации "морального кота Шрёдингера". Потому что старик, которому женщина вгоняет в грудь нож, уходит – и мы так и не знаем, то ли это глупая баба убила хорошего человека, то это умная женщина прогнала злого духа. Однако остаются последствия – моральные последствия. Сомнения. Размышления. Попытки понять, правильными ли были действия женщины. И Коэны дают здесь однозначный ответ: нет, не правильными. Человек это? Мы не знаем. Диббук это? Мы не знаем. Делать добрые дела? Не повредит. Если понять, что старик является котом Шрёдингера, то есть одновременно и человеком и диббуком, то становится ясно, что женщина убила 50% хорошего человека.
Вообще, количество котов Шрёдингера в фильме просто зашкаливает за разумные пределы. Попробуем их посчитать: 1. Старик в стартовом эпизоде. 2. Двадцатка в радио – с известной натяжкой, конечно. У пацана одновременно есть двадцать долларов (они в радио) и нет двадцати долларов (потому что он не может найти радио), и эта математическая двойственность сохранится до конца картины. 3. Собственно кот Шрёдингера – Ларри объясняет этот парадокс студентам на лекции. Обратим внимание, что Коэны открыто вводят этот образ, как ключ к происходящему, в фильм – а затем ещё и педалируют его в сцене первого (кажется) сна Ларри, где к нему на лекцию приходит мёртвый Сай. Ларри, кстати, честно признаётся, что не понимает этого парадокса – ещё одна подсказка от Коэнов. Вполне вероятно, что если бы Ларри понял кота Шрёлингера, он понял бы всё, и перестал мучиться догадками. 4. Взятка корейского студента. Эти деньги одновременно подброшены корейским студентом, и не подброшены корейским студентом. Так это или нет – мы не самом деле не узнаем до конца фильма. Не узнает и Ларри – корейский папа призывает его "Принять это, как загадку". 5. В рассказе первого раввина – стоянка. Сразу не бросается в глаза, что раввин всё время призывает Ларри взглянуть на стоянку, которой Гопнику не видно. То есть Ларри знает о том, что там машины – и о том, что там бог – только со слов раввина, то есть он может довериться раввину, или не доверяться раввину, и бог на стоянке одновременно как бы и есть и нет, в зависимости от того, что выберет сейчас Ларри. 6. В рассказе второго раввина, наконец-то, разгадка звучит почти прямым текстом. Кот Шрёдингера – это божественные знаки. Мы не знаем, есть они или нет. Мы не знаем, хочет от нас бог этого или того. И все наши попытки понять, жив ли кот Шрёдингера или мёртв – обречены на неудачу. Раввин знает это. Поэтому он призывает не заморачиваться – а просто делать добрые дела. Потому что это не повредит вне зависимости от того, что там с котом. 7. Повышение Ларри. Весь фильм мы гадаем вместе с ним, возьмут ли его в штат или нет – и чаша весов попеременно склоняется то в ту, что в другую сторону. Однако по ходу фильма речь идёт о будущем событии, то есть о событии вероятностном. В конце же картины заседание уже состоялось, то есть кот уже или мёртв или нет, как у Шрёдингера. Однако нам об этом не говорят, ограничиваясь туманным намёком. То есть Ларри одновременно и в штате, и не в штате. 8. Наконец, сам Ларри – после последнего звонка его врача. Конечно, "очевидная трактовка" предполагает, что Ларри мёртв. То есть, почему бы врачу не сказать по телефону результаты, есть всё хорошо? Однако, с другой стороны – в начале фильма врач уверенно утверждает, что у Ларри отличное здоровье. Вряд ли профессиональный доктор – а они любят перестраховываться, назначить дополнительный анализ, показать пациента коллеге – стал бы утверждать это, если бы у него были сомнения. Может быть, он просто не хочет обсуждать с пациентом результаты по телефону. Вообще. Даже если они замечательные. Таким образом, Ларри попадает в ту же зону шрёдингеровской неопределённости, что и целый ряд других образов картины: мы не знаем, всё ли с ним хорошо, или всё плохо. (есть ещё несколько мелких "котов", но я их опустил).
Вся эта двойственность, созданная вокруг почти каждого объекта картины, нужна Коэнам с единственной целью: для иллюстрации идеи Бога. Бог есть? Или Бога нет? Один из главных вопросов, которые мучили человечество на протяжении его истории Коэны решают с агностическим пафосом: не важно, есть он или нет. Не важно, хочет он от нас чего-то или нет. Не важно, подаёт ли он нам знаки, или не подаёт. А что важно? Делать добрые дела. Потому что вне зависимости от того, есть Бог или нет – это не повредит.
Наконец, для того, кто знает, в чём суть парадокса Шрёдингера, Коэны дают и последний финальный ответ на вопрос о Боге. Ведь парадокс Шрёдингера заключается не в том, что мы не знаем, есть кот или нет. А в том, что после некоего уже свершившегося события кот попадает из вероятностного будущего в реальное настоящее. Он одновременно и жив и мёртв. И это – коэновский Бог. Бог одновременно и есть, и нет – и в этом его сущность.
При такой трактовке не только стартовый эпизод, но вообще любой кадр фильма обретает математическую ясность своего места в картине.