В главных ролях: Микки Рурк, Фэй Данауэй. В ролях: Элис Криг, Френк Сталлоне, Джей Си Квинн, Сэнди Мартин.
Интересные факты о фильме:
Фильм поставлен по сценарию Чарльза Буковски, который он писал не для того, чтобы снимать по нему кино, и который он опубликовал с рисунками автора до того, как студия купила сценарий для постановки.
Камео: на одну секунду в кадре появляется Буковски (когда Микки Рурк впервые встречает Фэй Данауэй, он стоит за спиной главного героя).
После съёмок фильма Буковски написал книгу "Голливуд" о работе над картиной.Версия для печати
"Пьянь" не напоминает артхаус в типичном понимании этого слова. Над "Пьянью" не приходится корпеть, перекладывать на стуле ногу на ногу и напоминать себе, что в кино ходят не расслабляться, а напрягаться. За похождениями непросыхающего Рурка наблюдаешь, не отрываясь. "Пьянь" сочетает в себе стеб, философию бутылки и привычку развлекать зрителя, ибо сюжет скачет, как сумасшедший, соединяя миниатюры Буковски в дымно-ночной фарш, приправленный нежностью и непредсказуемостью. Не знаю, кто там ругал "Пьянь" и за что, но скучать не приходится ни на одной минуте. Женщины западали на гнусных и ненадежных бродяг и будут западать до конца времен. И редактор журнала, богатая девочка, учуявшая в рассказах Чинаски все, чего там никогда не было, — воплощение этих женщин. Как бы ни было все мягко, пухло, рыхло и удобно, внутри дрожит жилка, подталкивающая принести в свою клетку нечто дикое, бушующее чувствами, которые в удобстве не рождаются. "Никто из тех, кто написал хоть что-то стоящее, никогда не мог "спокойно писать", — говорит Чинаски, и это совершенная правда.
Чинаски по Рурку — это упертый бродяга, следующий куражу самой жизни. Ему не хочется подниматься вверх, потому что и внизу достаточно хорошо, но каждый раз, глядя на себя в зеркало, он возвращается в холл и начинает писать. Его жизнь — импровизация со своими узловыми точками, к которым он приходит опять и опять. Это импровизация, которая всегда укладывается в некую общую канву, как бы противоречиво это ни звучало. Чинаски любит подраться не ради того, чтобы победить, а ради самого процесса, — потому, что иначе он не может. Он везде — гость, он никому ничего не должен и никто ничего не должен ему, а люди то хлопают ему, то прогоняют. Чинаски же остается таким же, как и был, и он смотрит сквозь море виски, вылавливая оттуда строки, за которыми другим придется пройти девять кругов ада. Вообще, глядя на фотографию, где Буковски и Рурк в образе находятся рядом, вопрос о том, похож ли Рурк на Бука, даже не возникает. Ты думаешь только одно — епт, это почти реинкарнация.
"Пьянь" оставляет чувство умирающей ностальгии и какого-то злорадного удовлетворения. Легко понять, почему он не использовал доставшиеся деньги для более важных нужд, а пропил их, демонстративно раздражая мачо-бармена, легко понять и то, почему Чинаски не остался у кормушки, согласившись работать в домике для гостей. Писательство — это боль, зуд, чесотка, заставляющая раздирать полотно жизни в кровь, а потому никакого отдыха или смены уровней тут быть не может.
Когда-то давно, наверное, в мае этого года, один мой друг подарил мне на день рожденья книжку "Голливуд" Чарльза Буковски, к которой с обратной стороны был приклеен белый конвертик с оптическим диском. Книжку я, естественно, не читал, но, раз уж мы решили в этом номере разделать, так сказать, Буковски, то фильм я решил засмотреть. Это оказалась "Пьянь" — о съёмках которой, собственно, и рассказывает книжка "Голливуд", которую я не читал.
"Пьянь" знаменита тем, что в ней одну из ролей играет Френк Сталлоне — брат того самого Сильвестра. И, в общем-то, больше ничем. Абсолютно проходная картина как для молодого пока Рурка, так и для стареющей Данауэй. Сталлоне играет бармена, с которым всё время дерётся Рурк. Похож на брата, но не сильно — если б мне не сказали, что это Сталлоне, я б и не узнал никогда.
Буковски написал сценарий, насколько я могу понять, с единственной целью — препарировать старый детский архетип про "вот умру, будете плакать". Абсолютно все дети — особенно такие, знаете, задроты, которых все чмырят, или на которых не обращают внимания — мечают о том, что в один прекрасный день прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте, оттуда выйдет предел твоих мечтаний во "влажных снах" и скажет: "О великий повелитель! Еби меня! Пойдём со мной, потому что твоё место не здесь, среди этих задротов, ОСОБЕННО ВАСИ С ПЕТЕЙ, а на светлом Олимпе". И ты уйдёшь с этим небесным созданием, чтобы занять причитающееся тебе место на Олимпе, оставив Васю с Петей в охуении с открытыми ртами.
Естественно, надо обладать неким набором сложных личностных качеств, чтобы сказать "Пиздуй-ка ты, пожалуйста, назад на свой Олимп, я здесь останусь. Только дай мне деньгами немножко, чтоб я себе выпить купил, и угостил Васю с Петей". И как раз персонажа, обладающего этими личностными качествами, нам и рисует Буковски. Потому что, вероятно, он считал, что он сам ими обладает.
С последним не могу спорить — я уже писал, что ничего про Буковски и его жизнь не знаю, и, признаться, не хочу узнавать. Он по-прежнему мне неинтересен.
А кино ничего, так себе. Можно зазырить. Хотя голозадой Орнеллы Мути ему сильно не достаёт.
