Один из наиболее известных фильмов Йозефа фон Штернберга, фильм, прочно вошедший в историю американского кино за счет своих художественных достоинств и необычного антуража.
1928-й год стал последним годом немого кино в Голливуде. Многие зрители, режиссеры, сценаристы, а также актеры, привыкшие заменять слово жестом… все они, глядучи картину фон Штернберга и другие выдающиеся картины ("Ящик Пандоры", "Страсти Жанны Д’Арк", "Толпу"), одновременно с тревогою заглядывали в будущее, – как-то оно сложится? И только владельцы киностудий не волновались, потому как знали все наперед. Американские критики отмечают, что в свои последние годы "великий немой" выдавал шедевры нагора. И, как это часто бывает (об этом мы знаем из кинофильма "Бегущий по лезвию") свеча, которая ярко горит, сгорает очень быстро. Вот и "великий немой" сгорел дотла, оставив копаться в пепле и прахе лишь ретрограда Чарльза Спенсера Чаплина.
Фильм Штернберга начинается панорамой нью-йорского порта. Серые воды, застывшие краны. Хмурые небоскребы тают в дымке. Падает якорь, летят брызги. Звучит закадровая музыка. Первые кадры настраивают на серьезный лад. Кажется, что сейчас тебе покажут производственную драму о жизни докеров, матросов, портовых шлюх, прибывающих эмигрантов и прочего разнообразного морского и прибрежного люда. Ценность подобного кинофильма возрастает за счет его древности, – пусть даже в то время не существовало неореализма.
Дальнейшие кадры лишь укрепляют во мнении, что перед тобой – производственная драма. Показывается котельная. Адская рутинная работа: грязные как черти истопники беспрестанно швыряют в топки уголь. Капитан дает команду: "Стоп мотор!". Истопники переводят дух, вытирают потные физиономии грязными платками и тряпками, закуривают. Скапливаются перед стеной, где грубо нарисованы мелками нехитрые радости, которые можно словить на берегу: пиво, женщины, мама (эти "граффити" – шикарная кинематографическая деталь). Спускается боцман и сообщает, что судно стоит лишь одну ночь, завтра утром все должны быть на месте. И не нажираться! Кто нажрется – отпахает две смены подряд. "Он думает, мы на берегу будем в камушки играть", – с сарказмом говорит товарищам один истопник.
Основное действие фильма происходит в портовом кабаке (на втором этаже которого находятся меблированные комнаты весьма жалкого вида – тоже важная локация). В центре сюжета – здоровенный амбал-истопник Билл Робертс. Его играет Джордж Бэнкрофт, которого Йозеф фон Штернберг прославил в своем первом серьезном фильме "Подполье", вышедшим всего лишь год назад. Люди в кабаке нажираются, дерутся, танцуют… одним словом, развлекаются как умеют. Билл от них не отстает, а точнее говоря, буйно скачет впереди на белом коне. Но потом фильм резко меняет свой, так сказать, модус и из производственно-бытовой драмы превращается в мелодраму. И этого следовало ожидать, – все-таки Штернберг отрабатывал свой хлеб.
Билл прогуливается с приятелем по пристани и вдруг видит тонущую девушку, – несколько секунд назад эта хрупкая белокурая девушка бросилась в воду из-за отвращения к жизни. Разумеется, он спасает ее. Оказывается, у неотесанного сорокалетнего истопника-здоровяка с огромными руками, широкой циничной ухмылкой на лице, словно вырубленном топором, еще не слишком огрубело сердце.
Впрочем, это еще вопрос, насколько его сердце нежно. Именно этот вопрос становится основополагающим, краеугольным камнем незамысловатого, но изящного сюжета. Потому что у мужика впереди – всего лишь одна ночь, и он желает основательно поразвлечься перед тем, как вернуться в котельный ад. На данный момент больше всего ему хочется бабу.
Фильм красиво снят. В нем чудесный туман: ровный, густой, влажный. Как настоящий, только лучше. В нем отличное утро: сырая убогая комнатенка, голуби за окном, люди бросают на пол хобарики, испытывают разочарование и стыд.