Он – молодой фотограф. Она – молодая актриса. Она влюбляется в него, в этого тощего, долговязого, некрасивого еврея с немытой и нечесанной шевелюрой. Он, будто, тоже влюблен. Но это мнимость.
Она, на свою беду, "случайно" вышла замуж полгода назад. Поэтому, когда возвращается из Голливуда ее супруг, фотограф медленно посылает девушку нахуй (на самом деле, это происходит довольно быстро, просто фильм медлительно снят). Девушка, Кароль, из-за своей неразделенной любви оказывается в дурдоме, а потом и вовсе кончает жизнь самоубийством.
Затем она начинает являться пареньку в зеркалах. Тот, к тому времени, искренне полюбил другую девушку, но из-за видений в зеркалах, из-за призывов мертвой барышни, тоже кончает жизнь самоубийством. На этом фильм и заканчивается.
Вялый, даже я бы сказал, тормозной фильм, будто специально снятый для того, чтобы раздражать зрителя. Герои фильма — французские деграданты со слабыми голосками, глупыми речами, бараньими глазами. Даже драматические события не могут вывести персонажей фильма из прострации. Например: любимая девушка главного героя, которая его не шибко любит (это месть судьбы: Франсуа слишком умеренно любил Кароль, а теперь женщина, в которую он страстно влюблен, слишком умеренно любит его) уезжает в Нью-Йорк и тащит в коридор чемодан. Главгер буднично спрашивает: "Ты уезжаешь?" — героиня как ни в чем не бывало равнодушно хрюкает в ответ: "Угу". Главгер, по-прежнему буднично: "Угум-с".
Роль Франсуа исполнил режиссерский сын, Луи Гаррель, известный европейскому (российскому) зрителю по "Мечтателям" Бертолуччи. Отец-режиссер любовно задерживает камеру на родимых пятнах сыновьего лица, щетинке на щеках, порах… Потом вдруг спохватывается и начинает играть в Ингмара Бергмана: изображает сны сына, в которых тому является невинно погубленная девичья душа.
Все заканчивается трагично. Из-под головы персонажа Луи Гарреля, распростертой на мостовой, высовывается веточка густого черного сока (фильм сделан в черно-белом цвете). Не знаю, кто как, а Филипп Гаррель уж точно, наверно, обрыдался, глядучи на эту сцену со своего режиссерского места. А я, как зритель, обхохотался бы, если бы не унывал столь жестоко на протяжении 105 минут.
Интересно, что фильм можно было бы сделать совершенно в другом ключе: гораздо более энергичным и даже, может быть, ироничным. Во всяком случае, сюжет это предполагает. В конечном итоге складывается впечатление, что зануда Гаррель просто поиздевался над сценаристами, написавшими откровенный китч.