Режиссер:
Мартин Скорсезе. Сценарий: Пол Шредер (по одноименному роману Никоса Казантзакиса), Оператор: Майкл Баллхаус, Композитор: Питер Гэбриел, Продюсер: Барбара Де Фина.
Странные кадры в самом конце фильма, перед титрами, — случайность. Камера дала сбой. Но обнаружилось это только после проявки. Не иначе, как божественное вмешательство :)
Евреи в фильме говорят с американским акцентом, а римляне — с британским.
Фильм снимался при мизерном бюджете, поэтому, например, Барбаре Херши приходилось делать себе татуировки самостоятельно.
Компания "Юниверсал" согласилась выдать деньги на проект (7 миллионов долларов) только при условии, что следующий проект Скорсезе будет сугубо коммерческим. Им стал "Мыс страха" (1991). Изначально планировалась, что под проект деньги выдаст "Парамаунт" (14 миллионов), и сниматься фильм будет не в Марокко, а в Израиле.Версия для печати
Главная тема романа Казандзакиса (и фильма Скорсезе) – непостижимость сущности двойственной природы Христа. (Семь слов в родительном падеже в предыдущем предложении меня тоже наталкивают на мысль, что автор текста неспособен ясно формулировать свои мысли). Но главная беда подобных произведений (особенно если речь идёт о фильме, который по определению занимает не больше двух-трёх часов внимания зрителя) – это то, что главную тему необходимо обязательно формулировать отдельно, и говорить о ней во всяких там интервью. Иначе зрители могут её и не понять. Они могут, например, подумать, что автор просто хочет постебаться над светлым образом господа нашего Иисуса Христа. Или там, что он возомнил себя Никодимом, и решил написать ещё одно апокрифическое евангелие.
Тупорылые функционеры католической церкви, сделавшие фильму фантастический пиар своими анафемами, буквально втолкнули его в вечность, превратив полу-андеграундную картину в новую классику немедля после выхода на экраны. Хотя, по сути дела, ничего такого уж яркого ни в книге Кананздакиса, ни тем более в фильме Скорсезе нет.
Картина представляет собой удивительно неторопливую, снотворную историю внутренней эволюции Христа-человека, позволяющей ему в конце стать Христом-богом. В книге эмоциональные переживания и личностные трансформации Христа описаны словами, что делает неспешное (да что там говорить – заторможенное) повествование насыщенным какими-то смыслами, которые ты можешь выискивать, словно в священном писании. К тому же в книге множество интересных образов, и обилие потрясающих диалогов (особенно восхитительны диалоги с дьяволом в пустыне). В фильме же основная часть мытарств Христа должна быть передана мертворожденной мимикой Уиллема Дефо. Это чудовищно. И тем не менее, фильм обладает своеобразным очарованием – особенно для тех, кто не читал романа.
В центре картины, как и книги, находится эпизод пребывания Христа в пустыне и его искушения дьяволом. Этот эпизод раскрывает главный философский посыл текста – человеческую сущность Христа, противопоставляемую его божественной сущности. Центральную идею произведения передаёт финальный твист (кстати, отличный сюжетный приём – он же использовался, например, в "Убике" Дика – когда что-то проходит по ходу повествования, и зритель думает, что мы давно ушли вперёд, но в конце обнаруживает, что мы находимся в том же месте, где застряли в середине книге, просто это такое иллюзиё).
С сюжетной точки зрения это прекрасный ход, хотя общая заторможенность фильма мешает зрителю воспринять сюжетный поворот должным образом. Сравните, скажем, как тот же ход воспринимается в "Донни Дарко" — который вообще можно рассматривать, как более удачную экранизацию романа Казандзакиса. У Ричарда Келли бесподобный Дьявол (оставлю рассуждения о дьявольской сущности кроликов – Антон это описал куда лучше, но замечу лишь, что Скорсезе следовало приложить больше усилий для передачи образа дьявола; его кино-змий впечатляет меньше, чем литературный змий в описании Казандзакиса – а это, по-моему, приговор любому киношнику). У Келли потрясающее вИдение сюжета. У него жёсткая атмосфера дешёвого триллера. Оставляя за бортом всю философскую составляющую, можно уверенно сказать, что Келли в кинематографическом плане сделал Скорсезе по всем фронтам.
Но главная составляющая фильма – конечно, мировоззренческая. На самом деле, с моей, атеистической точки зрения, "Последнее искушение" – фильм ужасов, ибо он предполагает отказ Христа от всего человеческого, что в нём есть. Для меня это означало бы отказ и от самого себя (не знаю, что это значило для Иисуса, но уверен, что подобные метаморфозы должны быть сродни родовой травме, и накладывать свой отпечаток на всё его последующее небесное житие). Сама по себе дихотомия земное/небесное, человеческое/божественное – ужасна, ибо она предполагает выбор, условно говоря, между мамой и папой – выбор, который никогда не должен становиться перед ребёнком. Меня не шокирует, как Казандзакиса, двойственная сущность Христа, но пугает тот факт, что Христа вынуждают от неё отказаться, избирая свою божественную сторону, и отказываясь от человеческой. Для меня, как для потенциального прихожанина христианской церкви этот поступок – предательство. Христос предал конкретного меня – человека, часть человеческой реальности, ради абстрактного царства божия – части реальности божественной.
Фильм вызывает откровенную неприязнь у клерикалов, причем в первую очередь это касается православной церкви. Православным не нравится содержание, а католикам, всю жизнь допускавшим вольности в "иконографии", не нравится эстетическая сторона фильма (распятый голый Христос, секс с Магдаленой). Когда несколько лет назад, накануне Пасхи, фильм собрались показывать по телевидению, это вызвало легкий скандал – на том же самом телевидении. Наши попы требовали запретить показ фильма (болгарским попам это, кстати, удалось, — у себя на родине, разумеется). Я уже не помню, запретили фильм или нет, но несколько недель спустя я нашел в одной церковной лавке брошюру, где на тридцати страницах велся интересный и тщательный разбор фильма. Скорсезе был разнесен в пух и прах.
У меня есть друг, которому, как и прочим юристам, присущ скептицизм, часто выражающийся в воинствующем атеизме и отчаянной антиклерикальности. Тем не менее, в Христа, показываемого в фильме Мартина Скорсезе, он готов поверить. И считает фильм замечательным произведением искусства, в отличие, например, от дотошной реконструкции Мела Гибсона, к которой как раз клерикалы отнеслись благосклонно.
Всё это достаточно легко объясняется и следует уже хотя бы из одного названия фильма. Священники и честнася паства не могут усомниться в божественной природе Христа, это – краеугольный камень веры и религии. Обычный человек, пребывающий в гордыне, не в состоянии поставить какого-либо человека выше себя, а Христос, великолепно, кстати, сыгранный Уиллемом Дефо, в первую очередь человек, нежели Бог. Как и всякий богоищущий человек, он пребывает в сомнениях. Его сомнениям и искушениям посвящен фильм. При этом Христос обладает неукротимой кроткостью, отличными ораторскими способностями, бесстрашием и прочим набором благодетелей. Прекрасно понимаешь, почему он лидер, и почему за ним тянутся люди, точно так же обладающие сомнениями, но выбравшими свой путь. Его главное сомнение — действительно ли он сын Божий, — недопустимо в христианской традиции.
Всю земную жизнь Христа будут преследовать искушения. Жизнь души человека – вечная борьба. От первого до последнего вздоха. Даже когда тело Христа истекает кровью на кресте, его душе приходится трудиться. И его душа будет страдать, пока плоть не отпустит ее на свободу.
В сюжете есть два поразительных момента. Первый касается прошлого Христа, которое практически неизвестно. Но когда евангелисты молчат, начинаются предположения. Скорсезе показывает молодого Христа, тащущего на спине крест. Он тащит крест, чтобы на нем распнули очередного лже-миссионера. Потому что он, сын Божий (или предположительно – сын Божий), может вынести чужой крест, пусть даже будет осужден за это своими согражданами, но не может снести богохульства, вопиющей лжи и лукавства. Другой поразительный момент можно найти в финале. Авторы фильма не только окончательно оправдывают Иуду, но и сильно расширают полномочия апостолов. Без их личного участия Христу не удалось бы избежать последнего искушения и достичь истины (то есть, Бога) на последнем своем вздохе.
Юлия Ульяновская:
Рецензия на фильм "Последнее искушение Христа", или Обман желающего обмануться
Есть люди, для которых история об Иисусе Христе мифом – то есть почвой для фантазий и домыслов – не является. То есть к этой истории следует относиться, по их мнению, именно как к истории. Ведь многие ругают фильмы за историческую недостоверность и почитают таковую за сильный минус. Почему же жизнь Того, от дня рождения Которого начинается Новая Эра, всяк норовит переиначить в соответствии со своими персональными комплексами, и чувствует себя при этом в праве? В общем, с самого эпиграфа фильм должен раздражать таких людей допущенными вольностями, а то и откровенной ересью. Ну что это за мысль – о борьбе в личности Иисуса бога с человеком? Что это за плотник, сын Иосифа, которого весь город ненавидит за то, что он делает кресты для казней? Палач, у которого болит голова, и от этого он решает уйти в пустыню и переквалифицироваться в Мессию… Мария из Магдала – подруга детства Иисуса из Назарета. Иуда из Кериофа – ассасин. Иоанн Креститель – хиппи-алармист. Понтий Пилат – Дэвид Боуи. С моей точки зрения – бред. Но что удивительно: если не обращать внимания на действительную бредовость происходящего, то можно заметить проблески в повествовании, такие бриллианты в грязи. Фразы из диалогов, или моменты удачной игры. Конечно, в этих проблесках нет ничего возвышенного, правда в них играет исключительно человеческая, а блеск – какой бывает у удачных афоризмов, но они примиряют с состоявшимся хулиганством. Вернее, они позволяют думать, что прочее, кроме десятка фраз и тройки сцен, настолько незначительно, что не заслуживает и порицания. Возникает лёгкость, защищающая "Последнее искушение" от анафемы.
Не давайте этот фильм Непримиримым Борцам. В звании Непримиримого Борца скрыт намек на Дурака, Дурак же — тщеславен, и для его успокоения общество выдумывает разные этические приёмы. Например, не спорить о вкусах и не обсуждать религиозные взгляды. Так вот, не давайте этот фильм Непримиримым Борцам, он их разозлит и полетят брызги ядовитой слюны. Зачем нужна эта незапланированная уборка? Лучше пусть фантазии на спорные темы смотрят действительно добрые и умные люди, уж они-то простят творческим потугам любые шалости. А я тем временем отправлюсь отмывать свой самолично заплеванный телеэкран…