Симпатия к дьяволу — удел людей искушенных и разочарованных. Простой человек, в заботах о хлебе насущном не обладающий временем для безделья, не склонен усложнять себе жизнь, напротив, его задача — упростить, облегчить существование. Если речь идет о зле, следует преподнести его в виде глупости, если о страхе — выставить его клоунадой. В этом мы, полуазиаты и недоевропейцы, с Европой едины. И у нас, и у них в сказках чёрт — существо зловредное, туповатое и крайне самонадеянное, всегда проигрывающее в финале. Разве что их "мессир" гораздо презентабельнее выглядит по сравнению с нашими звероподобными свинорылами, и козни его не столь прямолинейны.
Два друга — сценарист и режиссер — сняли в 1942-м году сказочку по старой легенде о слугах дьявола, путешествующих под видом менестрелей и сеющих смуту среди людей, искушая их прекрасными ликами, нежными песнями и несбыточными обещаниями. Какая удивительная тема для хомо советикус, взрощенных на рабоче-крестьянских мелодрамах и имевших в распоряжении лишь две волшебные сказки — про Золушку и про Деда Мороза! Тема, до сих пор отдающая чем-то запретным, и потому завораживающая.
Фальшивые менестрели прибывают в замок герцога Удо. Их зовут Жиль и Доминик. Доминик — женщина, переодетая в мужское платье, но Жиль выдает ее за младшего брата — до времени. У ворот они встречают палача, ловящего в пруду лягушек. В разговоре Жиль называет его добрым человеком. Затем навстречу им выбегает плачущий бродячий циркач с жалобой, что его медведя — единственного друга и помощника в добыче пропитания — только что ради развлечения убили во дворе замка охранники. Жиль разворачивает поданную ему медвежью цепь и возвращает циркачу — на цепи живой и здоровый медведь. Эта доброта Жиля и сотворенное им бескорыстное чудо заставляют подумать, что зрителю с самого начала пытаются навязать симпатию к злу, однако это не верно. Нам показывают, что Жиль всё ещё не потерян для добра, и все последующие события послужат этому доказательством.
Плацдарм выбран правильно, тут есть где развернуться двум молодым повесам. Хозяин замка — вдовец, поглощенный своей потерей; дочь хозяина — нежная и чистая Анна — вскоре должна будет выйти замуж за грубого солдафона рыцаря Рено, присутствующего здесь же. Жиль принимается за Анну, Доминик — за герцога и рыцаря. Если линия Жиль-Анна сразу оказывается светлой и романтической, то линия, которую ведет Доминик, скорее похожа на триллер — так ловко и невинно стравливает она насмерть двух мужчин. Камера так легко и так многозначительно скользит по ее фигуре, что сексуальность Доминик становится осязаемой, её речь так мила и полна двусмысленностей, что зрителю ничего не стоит сделаться очередной жертвой её обаяния. Жиль в это время поддаётся обаянию иного рода — бесхитростному, бескорыстному обаянию любви Анны, и в тот момент, когда он готов уже выйти из игры и разорвать договор с дьяволом, начинается страшная гроза и Хозяин появляется в замке, чтобы самолично уладить возникшее недоразумение.
Прежде чем описывать мессира, я бы хотела передать вам некоторую информацию о Жиле и Доминик. Замечательный сценарий позволяет нам не остаться в неведении относительно их судеб, при этом не сообщая ничего конкретного. Ясно лишь, что их невинность сгубили несвоевременность и месть. Когда-то, когда Доминик полюбила Жиля, он оскорбил ее чувства равнодушием, и она сама стала равнодушной, потому что сердце ее было разбито. Когда Жиль вдруг воспылал страстью к холодной Доминик, она в свою очередь вдоволь посмеялась над ним. Два куска льда, разочарованные и опустошенные, сделали единственный оставшийся шаг — заключили сделку с дьяволом, и тот сыграл с ними свою обычную злую шутку: теперь они навеки вместе. В их диалоге, приоткрывающем прошлое, сквозит ироничное сожаление о том, что всё сложилось именно так, переходящее во взаимные упреки. Они вместе, потому что навечно являются должниками друг друга, и только чудо способно вырвать их из этого круга.
Итак, чёрт. Болтливый, самодовольный, гротескно чрезмерный во всём: в смехе, ярости, лести, дружелюбии, одежде и мнимой знатности. Он ничего не делает своими руками, но своей вроде бы ничего не значащей болтовней обращает внимание персонажей на знаки и обстоятельства, вынуждающие их самих перейти к решительным действиям. Жиль схвачен в комнате Анны и заточен в подвал. Герцог и рыцарь понимают, что являются соперниками и затевают бой. Жизнь в замке рушится.
Сказка не была бы сказкой, если бы все закончилось из рук вон плохо. Но я не хочу больше ничего рассказывать. Если бы в СССР был дьявол, "Вечерних посетителей" мог бы написать Евгений Шварц — есть какое-то неуловимое сходство в интонации повествования, любовь к своим героям, понимание и жалость к отрицательным персонажам. Элементы волшебства и сновидения. Ну и трогательная уверенность в том, что зло всегда проигрывает.
