В главных ролях: Роберт Карлайл, Том Уилкинсон, Лайнус Роше. В ролях: Кэти Тайсон, Лесли Шарп, Роберт Паг, Джеймс Эллис, Ким Джонсон идр.
Награды: Берлинский кинофестиваль — Тедди (награда для фильмов о проблемах сексуальных меньшинств) за полнометражный фильм (1995) Международный кинофестиваль в Торонто — выбор аудитории (1994) международный кинофестиваль в Эдинбурге — лучший британский дебют (1994).
Интересные факты о фильме:
- обнаженные ягодицы Лайнуса Роше пришлось вырезать ради рейтинга;
- католическая церковь Ирландии высказывалась против проката этого фильма вполне определенно, однако прокатчики просто установили возраст посещения не ниже 18. Версия для печати
История с "Запретным искусством" напомнила мне о "Священнике" Антонии Берд, которого я посмотрела еще в прошлом году. На фоне феноменального, жесткого "Людоеда" полнометражный дебют Антонии Берд не смотрелся — блеклые цвета, будничность, социальный посыл, религиозные проблемы. Крупное клеймо британской социальной драмы проступило на пленке. Однако неожиданный сюрприз ожидал и здесь. Фильм начинается с приезда нового молодого священника. Священник походил по унылому району, посмотрел на квартиры паствы, поздоровался со смурными жителями, грехи которых ему предстояло отпускать, пообщался с предыдущим священником — и пошел выпить в бар. Его будущее стало для него ясно с первого же разговора с местными работягами. В баре священник надрался, непринужденно подцепил симпатичного мужчину и провеселился всю ночь. Эта сцена снята так неожиданно, что зритель остается ошарашенным. Наутро грех падре приводит его в ужас, но делать нечего — нужно как-то нести священное бремя. У него нет сил отказаться от "призвания", проваливаются и попытки отринуть запретную любовь. Пытаясь искупить грех, он вступает на шаткую дорогу, выбирая между тайной исповеди и знанием того, что молодую девушку насилует ее отец. "Священник" зыбок — убегая от одного греха, герой приходит к другому, полностью теряет равновесие, ориентиры в прежде такой ясной системе ценностей.
Первое, что удивляет в "Священнике", — это поведение главного героя. Он настолько невыразителен, слаб, ведом, что теряется, растворяется на фоне размытых декораций бедных районов, скромной церкви. В этом есть свой смысл — уже скоро мы понимаем, что герой Лайнуса Роше второстепенен, что настоящий священник — другой человек. Второе — это двойные стандарты, присущие как церкви, так и прихожанам. Читая историю развития схоластической философии, папских войн и становления христианства вообще, мы видим поразительные примеры двуличия. К примеру, целибат, который отстаивают католики, стал пропагандироваться после того, как церковь обзавелась имуществом и поняла, что наличие детей у священнослужителей дает им возможность отдавать земли по наследству, что уменьшало общие активы церкви. "Священник" погружает в тягучее болото моральных дилемм, которыми раздавлен священник-новичок. Можно ли осуждать старшего опытного коллегу, когда "не судите и не судимы будете"? Как объединить слова про любовь и кимвал звучащий — и "если кто ляжет с мужчиной, как с женщиной, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них"? Совершить грех, нарушив тайну исповеди, или совершить грех, промолчав о страшном преступлении? Имеет ли силу таинство, совершенное священником-грешником? Эти вопросы напрямую в фильме не звучат. В нем происходят скучные события на фоне вызывающих упадок духа бесцветных квартир, заполненных вещами и тоской. Глядя на свою паству, занятую благотворительной бытовухой, молодой священник думает о том, что где-то его ждет захватывающее чудо плотской любви, за которое трудно просить прощения; думает о том, что где-то в этот момент каждое воскресенье посещающий церковь мужчина лезет под юбку собственной дочери. И его рвет на части.
Церковь еще в момент своего становления предпочла ритуал сущности. Это во многом определило низкий моральный облик прихожан и священнослужителей — исполняя ритуал, они надеялись на вечную жизнь и спокойно предавались разврату. В "Священнике" прихожане не нуждаются в реальном просветлении или понимании веры, осознании, что такое возлюбить ближнего, — им необходим методичный ритуал, создающий иллюзию порядка. Одержимость грехом, плотно вошедшая в теологию со времен св. Августина, превращает верующих в смрадную мерзкую толпу, рисующую мир исключительно некрасивыми красками. Иисус Христос — революционер, который снес суровые предписания Ветхого завета, уничтожил рынок в церкви и сказал, что если человек говорит, что любит Бога, а ближнего своего не любит, — он лжец. Однако почти любая инициатива церкви и церковь как таковая — это жестокая насмешка над учением Христа. В политике церкви сохранность ритуала и лица идет впереди любви к людям, строго говоря, человеку вообще нет места в церкви. Если хочется, чтобы вас стошнило, сходите на какой-нибудь религиозный форум — там на выбор полно мракобесия, глупости, предрассудков и нелепостей. Слово "христианин" от "подвижник" исторически почти сразу превратилось в синоним глупого, ограниченного, фанатичного человека, желающего сровнять с землей все, что не похоже на него самого. Поэтому "Антихрист" Ницше — это самое честное, что мы можем сказать о христианстве в целом, а насмешка Эразма Роттердамского это подытожит. Впрочем, режиссер напрямую не выражается, не сотрясает пространство излишней моралью, но явно дает понять, что священник-гомосексуалист — это нормально. Можно было бы добавить женщин-священников в духе "Канализации, газа и электричества" Мэтта Раффа. Так же, как его паства борется с прегрешениями, так же борется и священник, причем гомоэротические сцены сняты очень живо.
Истинным героем истории, пастырем, является старый священнослужитель в исполнении Тома Уилкинсона. Его трудно назвать ортодоксальным, он прямолинеен, грубоват, но честен. И если вначале неофит смотрит на него с подозрением, фарисейски обвиняя в недостаточной святости, то позже ему, раздавленному ношей собственных грехов, приходится принять помощь неожиданного друга, проходя обряд инициации. " Каждый грешен", — узнает парень, читая проповедь перед взбешенными прихожанами. Узнает не по книжкам, а на собственной шкуре.
Думаю, что лишняя мораль о необходимости прощения, бревнах в глазу и лицемерии здесь неуместна. Так как классического завершения у меня нет, процитирую Рассела из "Истории западной философии": "Поразительно, что мысли последних выдающихся в интеллектуальном отношении людей, подвизавшихся до наступления веков мрака, были заняты не спасением цивилизации, не изгнанием варваров, не исправлением злоупотреблений администрации, а проповедью достоинств девственности и проблемой проклятия некрещенных младенцев". О да.